Глава 2. Плохой ребёнок

Прозвучал голос, настолько холодный, что трудно было поверить, что он принадлежал ребёнку. Я застыла, дрожа от страха.

Айзек некоторое время смотрел на меня, а затем схватил за загривок. Я извивалась, пытаясь вырваться, но его хватка была слишком крепкой.

— Мяу, мяу!.. — жалобно закричала, умоляя отпустить меня, но это было бесполезно.

Айзек подошёл к комоду и, прижимая меня к себе одной рукой, другой открыл ящик. Достав оттуда нечто, отчего у меня по спине пробежали мурашки, он медленно поднял это на уровень глаз.

Серебряные лезвия ножниц зловеще сверкнули в свете.

Ах, значит, вот как я умру. Видимо, моя судьба — погибнуть от рук Айзека, несмотря на все попытки убежать.

Я зажмурилась изо всех сил, надеясь лишь на одно: если он собирается меня убить, пусть сделает это быстро.

Но время шло. И снова шло. И ещё немного…

Я долго не открывала глаз, но ничего не происходило. Медленно разомкнув веки, я увидела, как Айзек, держа в зубах бинт, ловко орудует ножницами.

Что… что происходит?

Он аккуратно разрезал бинт и начал обматывать им мою раненую лапу. Я наблюдала за этим в полном недоумении.

Значит… он лечит мою лапу? Хотя это больше напоминало простое обёртывание раны, сам факт того, что этот, как говорилось, безжалостный убийца оказывает мне помощь, поражал.

Айзек явно испытывал трудности, завязывая бинт одной рукой, поэтому отпустил меня, чтобы использовать обе. Он аккуратно завязал его бантиком, а затем, глядя на меня своими холодными серебристо-серыми глазами, осторожно поднял меня.

— Миа, тебе больно? — спросил он ровным голосом.

— Мяу.

— Всё в порядке?

— Мяу.

Я могла лишь издавать такие звуки, но Айзек, казалось, остался удовлетворённым. Он уселся на диван, устроив меня рядом с собой.

Пока он читал книгу, я тихонько наблюдала за ним. Сейчас он выглядел как обычный ребёнок. В игре же он вырос в жестокого убийцу... Однако в данный момент он казался довольно спокойным.

Почему же Айзек в конце концов убил Миу? Я не могла понять. Если он просто обычный ребёнок, может, я смогу здесь жить спокойно?

Я внимательно смотрела на него, пока он вдруг не перевёл на меня взгляд. Ой, я слишком пристально уставилась? Нервно прижала уши и заёрзала, но Айзек вдруг поднял меня и усадил себе на колени. Я опустила хвост и улеглась.

Он начал мягко гладить мою спину и тихо произнёс:

— Миа, с сегодняшнего дня это твой дом.

Я промолчала.

— А ты — моя кошка. Я твой хозяин.

Я: «...»

— Поняла?

— Мяу.

Его лёгкие поглаживания внушали странное чувство спокойствия. Пока что, из-за травмированной лапы я не могла убежать, но, похоже, он не собирался убивать меня прямо сейчас.

Миа из игры выглядела чуть взрослее, чем я сейчас...

Пожалуй, жизнь здесь куда удобнее, чем на улице. Может, я смогу насладиться этим миром хотя бы ненадолго?

Как только я об этом подумала, раздался стук в дверь.

— Милорд, я вхожу.

В комнату вошла горничная, неся поднос с печеньем и чашкой чая. Ставя его на стол, она заметно дрожала. Звон посуды тоже звучал неприятно, так как издавался за счёт её тремора. Когда она наклонялась, чтобы поставить чашку с молоком, её рука дрогнула, и содержимое пролилось.

— Ах!..

Почему она так нервничала? В этот момент я заметила нечто сверкающее в свете.

— Ах!

Вилка. Вилка, которую держал Айзек, вдруг оказалась прямо перед глазом горничной. Ещё чуть-чуть, и она бы проткнула её.

— Мэри, — произнёс Айзек ровным, пугающе спокойным для ребёнка голосом.

Горничная задрожала и, не моргая, ответила:

— Д-да, милорд...

— Ты не должна совершать ошибок.

Я с ужасом наблюдала, как горничная дрожала от страха. Он делает это… просто из-за пролитого молока? Даже в этот момент лицо Айзека оставалось бесстрастным.

О нет, это может плохо кончиться! Я прижалась лапами к его коленям, пытаясь отвлечь его.

— Мяу, мяу!..

Как только я отчаянно закричала, Айзек наконец посмотрел на меня. Когда наши взгляды встретились, меня охватило паническое чувство. Я только что сделала всё хуже? А что, если он ткнёт меня этой вилкой?

Но в тот момент, когда я задрожала от сожаления, мальчик опустил вилку.

— Ты хочешь молока? — спросил он и поднял меня, усадив на стол.

Он что, решил, что я мяукала так громко, потому что хотела попить пролитого молока?.. Мне оно было не нужно, но под пронизывающим взглядом Айзека я сдалась. Ладно, ладно! Я ела на улицах что попало, так что пролитое молоко — это даже роскошь!..

Стоило мне лизнуть его, как я почувствовала, будто перед глазами вспыхнули звёзды. Так вот какой вкус у настоящей еды?..

Я жадно начала лакать молоко. Когда, наконец, пришла в себя и подняла голову, Айзек спокойно наблюдал за мной. На его бесстрастном лице невозможно было прочесть эмоции.

Затем он произнёс:

— Убирайся.

— С-спасибо, милорд… — горничная, чуть не плача, выбежала из комнаты.

Фух, она мне теперь обязана… После её ухода я посмотрела на мальчика. Он всё так же равнодушно смотрел на меня.

— Хочешь ещё?

После этих слов он налил на стол ещё немного молока. Теперь, когда мой живот был полон, остатки человеческой гордости вернулись ко мне. Как бы я ни страдала, пить с пола — это…

— Ты не будешь есть? — спросил он, поднимая вилку. Металл зловеще блеснул в свете.

— М-мяу!.. — я поспешно принялась лакать молоко. Чёрт, как же раздражает, что оно такое вкусное…

Когда я снова взглянула на Айзека, на его лице мелькнула едва заметная улыбка. Затем он спокойно откусил кусочек печенья с вареньем. В такие моменты он выглядел как обычный ребёнок. Но я знала, кто он на самом деле. И одно было ясно: этот ребёнок опасен.

Если я не сбегу отсюда как можно скорее, не знаю, что со мной произойдёт.

* * *

Чёрт, и что мне теперь делать? Я махала хвостом по полу, глядя в окно. Особняк, утопающий в алых лилиях, был одновременно прекрасным и жутким.

Прошло три дня с тех пор, как я здесь оказалась. За это время я пыталась найти способ сбежать, но безуспешно. Иногда окна оставались открытыми, но с моей травмой спрыгнуть было слишком опасно. А через двери сбежать было невозможно — слишком много прислуги. Я уже дважды пыталась выскользнуть, но оба раза меня ловили и возвращали обратно.

Единственным утешением было то, что Айзек вёл себя мягко. Хотя он чуть не ткнул вилкой горничную в глаз…

С тех пор он просто молча наблюдал за мной. Обычно он был занят уроками, так что мы не проводили много времени вместе. Казалось, что в ближайшее время он не собирается меня убивать.

Пока я размышляла о побеге, дверь вдруг открылась.

— Миа…

Вошедшим оказался Айзек. Его серебристо-серые глаза в полумраке выглядели тревожно.

В руках он держал поднос. Поставив его передо мной, он сказал:

— Ешь.

На подносе стояла миска с молоком и мелко нарезанное мясо.

Если уж в этом доме что-то радовало, так это еда. На улице мне редко удавалось нормально поесть. Так что молоко и мясо… Я вдруг осознала, что иногда голод может перевесить даже страх перед смертью. Пусть этот человек и мог меня убить, но сейчас я была благодарна ему за еду.

— Мяу…

Я медленно подошла и уткнулась мордочкой в миску. Еда была такой вкусной, что у меня на глазах выступили слёзы. Даже сквозь них я продолжала жадно есть, лишь жалобно мяукая.

— Миа — хороший ребёнок.

Я услышала его голос и почувствовала, как что-то приближается к моей голове. Вздрагивая, я отпрянула. Айзек неловко вытянул руку. Он пытался погладить меня? Или… убить?

Я замерла, сжимаясь от страха. Лицо Айзека тут же потемнело.

— Значит, ты плохой ребёнок.

Его голос был настолько спокоен, что не мог принадлежать ребёнку.

— Говорили, что плохих детей надо убивать.