Глава 2

Уже миновало время ужина, и золотистые лучи заката окутали деревню и горы.

Я старательно показывала ей каждый уголок этих мест, пока мы шли.

Возле поля с бататом я спрыгнула с межи, выкопала два клубня, промыла их в ручье и протянула один Чжи Чжи.

Та смотрела на меня в шоке:

− Это чье? Ты... ты воруешь!

Я рассмеялась:

− Это поле твоего дяди. Не бойся, все в порядке.

Она нерешительно покрутила клубень в руках:

− Сырым есть? Это же грязно...

Я громко хрустнула сочной мякотью:

− Вода из родника, да и поля без химии. Попробуй, он сладкий!

Она все еще сомневалась, но тут ее живот предательски заурчал.

Усмехнувшись, я бережно вложила батат ей в ладони и пошла вперед.

За спиной послышался скрип умственных шестеренок, затем, осторожное хрумканье.

Вскоре мы добрались до дома.

Учуяв чужого, Да Хуан громко залаял.

− А-а!, - Чжи Чжи вздрогнула.

Я тут же спросила:

− Ты боишься собак?

− Побудь пока снаружи, я уведу собаку.

Я увела Да Хуана. Чтобы не пугать ее снова при выходе, взяла пса на руки и перелезла через забор.

− Не знала, что ты боишься собак. Но Да Хуан очень воспитанный. Через пару дней он перестанет на тебя лаять.

Я провела ее в дом и усадила.

− Отдохни. Что хочешь: лапшу или жареный рис?

Чжи Чжи покачала головой:

− Не надо готовить. Я уже ела батат.

Я решительно возразила:

− Это просто перекус. Разве можно считать это едой? Во дворе есть свежие яйца, сделаю тебе жареный рис. У тебя есть какие-то ограничения в еде?

Ловкими движениями через десять минут я поставила перед ней дымящуюся миску. Порция вышла чуть больше той, что обычно ела Цин Цин.

Хоть она ничего и не говорила, я знала: потрясение от раскрывшейся правды наверняка не давало ей нормально есть все эти дни.

Как я и ожидала, она опустошила всю миску.

− Ну как? Приправы в порядке?, - спросила я.

Она ела быстро, но изящно, а после аккуратно поставила посуду на стол.

− Было... очень вкусно.

Вдруг ее глаза покраснели, наполнившись слезами.

Она плакала беззвучно, слезы катились без единого всхлипа.

Роскошный особняк семьи Цзян воспитал ее как настоящую принцессу, с фарфоровой кожей и благородными манерами. Говорили, она и в учебе преуспевала.

Но сегодня ее беззаботная жизнь перевернулась.

Родители оказались неродными, а все, что она считала своим, больше ей не принадлежало.

Разум подсказывал: те, кто получает выгоду, редко бывают совершенно невинны.

Но кровь в ее жилах была моей, а хрупкие черты лица, точь-в-точь как у меня в юности. И это вызывало щемящую боль где-то под ребрами.

***

− Извините... я... я..., - она заговорила первая, отчаянно сжимая веки, но слезы все равно текли ручьем.

Я сделала шаг вперед и мягко обняла ее.

− Все в порядке, плачь, если хочется. Выплачь всю свою боль. Здесь только мы с тобой, больше никого.

Я нежно гладила ее по спине, снова и снова.

Ее напряженное тело постепенно расслабилось, и она уткнулась в мое плечо, рыдая навзрыд.

В нашей семье четверо: муж - Ван Лао работает вахтой, а младший 10-летний сын Чэн Чэн учится в четвертом классе.

Сегодня была пятница, и Ван Чэн Чэн вернулся домой.

Он сразу показал враждебность к новой сестре.

− Моя сестра - Ван Цин Цин, а не ты!, - заявил он.

Я нахмурилась:

− Ван Чэн Чэн, мы же договаривались! Не груби.

Чэн Чэн бросил злобный взгляд на Чжи Чжи и убежал во двор.

Глубоко вздохнув, я объяснила ей:

− Он очень привязан к Цин Цин, поэтому...

Чжи Чжи покачала головой, выпрямилась и твердо сказала:

− Я понимаю. Все в порядке. Я постараюсь с ним подружиться.

Отношения между детьми волновали меня больше всего.

Но эта девочка проявила неожиданную для меня стойкость.

За ужином Ван Чэн Чэн даже не пытался сдерживаться, хватал самые лучшие куски тушеной свинины.

Я думала, Чжи Чжи промолчит, но, к моему удивлению, ее палочки молнией метнулись вперед, она решила побороться за свою порцию.

− Пусти!, - зарычал Чэн Чэн.

− Я тоже хочу, - парировала Чжи Чжи

− Ты уже полтарелки себе забрал.

Их палочки схлестнулись, как клювы дерущихся птенцов.

В итоге битва за тушеную свинину завершилась с минимальным перевесом Чэн Чэна.

Довольный собой, он переложил часть «трофеев» в мою миску, бросая победные взгляды на Чжи Чжи.

Та лишь усмехнулась уголками глаз и спокойно продолжила есть.

Были выходные, и я с метелкой в руках ждала у двери. Если этот сорванец не сделает уроки, завтра опять придется краснеть перед учительницей.

Мимо проходила Чжи Чжи:

− Тебе помочь?

Чэн Чэн морщился над тетрадью, но упрямо бурчал:

− Не нужна мне твоя помощь!

Он ворчал, что школа - бесполезная трата времени, и как он ненавидит делать домашнюю работу.

Но вечером ему довелось на собственной шкуре узнать цену знаниям.

После ужина у соседей поднялся переполох.

Мы все бросились туда и увидели, что внук тети Цзоу подавился.

Лицо ребенка стало багровым, глаза закатились. Тетя Цзоу рыдала, умоляя мужа быстрее заводить мотоколяску, чтобы ехать в больницу.

Чжи Чжи внимательно осмотрела мальчика и спокойно сказала:

− Дайте мне попробовать.

Я не совсем поняла, но она взяла ребенка, начала похлопывать и надавливать ему на живот.

Не прошло и пяти минут, как ребенок судорожно кашлянул, и застрявший предмет вылетел!

Тетя Цзоу схватила Чжи Чжи за руки, без конца благодаря. Сбежавшиеся соседи тоже одобрительно закивали.

Раскрасневшись от внимания, Чжи Чжи смущенно отмахивалась.

Тетя Цзоу наскоро собрала целый узел гостинцев в благодарность.

Чэн Чэн, сглатывая слюну от зависти, спросил, как ей это удалось.

− Это называется прием Геймлиха, - объяснила Чжи Чжи.

− Хочешь научиться? Могу показать.

Глаза мальчишки загорелись, но она лукаво уточнила:

− Только после того, как сделаешь уроки.

Впервые за все время Чэн Чэн усердно склонился над тетрадями, а Чжи Чжи терпеливо объясняла ему сложные моменты.

Глядя на их неожиданную гармонию, я наконец расслабилась.