Самонадеянность (Часть 3)

А потом появиться как раз вовремя и вытащить её с того света.

Понял? Годжо Сатору самодовольно смотрел на Цукидай, всю в крови. Она была такой слабой, ей нужно было просто держаться за его спину, а не за старейшин Зенин. Ей нужно было угождать только ему одному.

Он не ожидал, что она станет инвалидом. Он просчитался, опоздал. Проклятие чуть не откусило ей ногу.

Годжо запаниковал. Он как можно быстрее вытащил её из пасти проклятия.

Он хотел отнести её к Шоко, но Цукидай ударила его по лицу и велела убираться.

Вырвавшись из его объятий, она упала на землю и разрыдалась.

Никто не мог её успокоить. Она отказывалась от любой помощи. В конце концов, пришлось попросить Героя Шото на проклятии привезти Зенин Наою.

Увидев Наою, Цукидай перестала плакать. Разъярённый Зенин Наоя, чьи лисьи глаза сузились от гнева, отчитал её, но она послушно выслушала.

Годжо Сатору сплюнул, обругав её за неблагодарность.

После этого он её больше не видел. Она бросила школу.

Наверное, вышла замуж, — мрачно подумал Годжо.

Он снова увидел её из-за старейшин. Эти прогнившие мандарины пристали к нему, требуя выбрать невесту из трёх великих кланов.

Он смотрел на комнату, полную красавиц, похожих на идеал Ямато Надешико, и неожиданно для себя произнёс её имя.

Он думал о том, что спас её. Иначе рано или поздно она стала бы такой же, как эти женщины, — запертой в комнате, выставленной на показ.

Он был уверен, что Зенин Наоя не женится на ней. Ради титула главы клана Наоя не возьмёт в жёны женщину со слабой проклятой энергией. В лучшем случае, сделает её наложницей.

В день свадьбы он хотел сам забрать её, но его отправили на задание.

Когда он добрался до родового поместья, была уже полночь. Он хотел войти, но, дотронувшись до двери, замер.

Он вспомнил её пощёчину, вспомнил, как она прогнала его.

Он просидел у двери всю ночь.

Только на следующий день, ближе к полудню, после неоднократных просьб слуг, он, наконец, сделал вид, что ему всё равно, и вошёл.

Он увидел её в белом свадебном кимоно. Она стояла, опустив голову. Пряди волос у её лица колыхались на ветру, проникшем в комнату вместе с ним.

На самом деле, когда он подписывал документы, его рука дрожала. Она бы заметила это, если бы подняла голову. Но она не подняла.

Дом, в котором они стали жить после свадьбы, он купил задолго до этого. Когда всё было готово, они поженились.

Первые годы брака он питал иллюзии о семейной жизни, но закрытая дверь её комнаты отгораживала его от всего.

Он не мог сосчитать, сколько раз стоял у её двери, готовый выбить её ногой. Он злился на её ненависть к нему, на её страх, на её неугасающую любовь к Зенин Наое.

Но он не хотел сдаваться. Сильнейший не мог проиграть в этом.

Он попытался вернуть Мегуми, надеясь, что ребёнок пробудит в ней материнские чувства.

Он напросился в гости к Утахиме и Мэй Мэй, надеясь, что они напомнят ей о времени, проведённом в Старшей Школе Магии.

Он покупал ей все те сладости, которые она когда-то покупала ему, надеясь, что она смягчится.

В конце концов, он оцепенел. Механически стирал, готовил, разговаривал с дверью.

Прошло пять лет. Время всё стёрло.

Когда она снова открыла дверь, в его сердце затеплился лучик надежды.

Она сорила деньгами в торговом центре, а он вздохнул с облегчением.

Возможно, наконец-то начнётся новая жизнь.

Возвращаясь домой, он даже специально попросил водителя сесть за руль старой машины.

Возможно, эта машина напомнит ей об их свадьбе пять лет назад. Может быть, тогда, в день свадьбы, в её сердце теплилась хоть капля радости.

Но реальность, факты говорили Годжо Сатору…

0.5

— …что вы слишком много себе позволяете, — Зенин Наоя расплылся в вежливой улыбке.

Эта комедия с самого начала была лишь плодом воображения Годжо Сатору.

Даже в конце, даже то, что он называл последней услугой для неё, было лишь самонадеянностью Годжо Сатору.

— Годжо Сатору, ты виновен в трагедии Цукидай. Ты — главный виновник. Это твоя любовь? Или это вообще можно назвать любовью? Ты ужасен. У тебя вообще есть сердце, сильнейший?

Зенин Наоя издевательски бил по больному, но Годжо Сатору уже не было сил возражать.

— А вы? — спросил Фушигуро Мегуми, до этого молчавший. — Какую роль во всём этом сыграли вы?

— Ха? Я? Всего лишь зритель, — Зенин Наоя посмотрел на Фушигуро как на идиота.

— Правда? Зритель, а также участник, — Фушигуро Мегуми открыл альбом и с притворным недоумением спросил: — Не подскажете, кто сделал эти фотографии?

— Вот эта, эта, эта, и все остальные… — Фушигуро листал альбом, а затем поднял взгляд на Зенин Наою. — Их всех снимал один и тот же человек.

Он почувствовал это, как только начал смотреть альбом. Хотя на фотографиях не было самого фотографа, его присутствие ощущалось постоянно.

В этих детских каракулях ни разу не упоминалось его имя, но между строк читался только он.

Даже аккуратные поправки в тексте говорили о нём.

Все эти фотографии были сняты с его точки зрения.

Кто же это был?

— Это не я! — Зенин Наоя потерял самообладание.

— Так сложно признаться? — Фушигуро Мегуми закрыл альбом и спокойно посмотрел на Наою. — Вы сразу узнали меня. Говорили, что иногда приходили навестить. На самом деле, вы всё время были с Цукидай. Делали нам семейные фотографии, учили меня говорить, водили в парк развлечений… Вы всегда были рядом.

— Почему вы не признаёте этого? Неужели… вы любили Цукидай? — вопрос прозвучал как утверждение.

— Вам, как мужчине, стыдно признать, что вы отдали любимую женщину другому?

— Тогда почему? Почему вы отказались от неё?

Лицо Зенин Наои то бледнело, то краснело.

Наконец, ему надоело притворяться, и улыбка сменилась угрюмой гримасой.

Он не ответил на вопрос Фушигуро, а лишь посмотрел на второй этаж дома.

Фушигуро проследил за его взглядом. Там находилась комната, где Цукидай прожила пять лет, где сейчас лежало её тело.

Фушигуро опустил глаза. Зенин Наоя резко толкнул его плечом.

— Титул главы клана Зенин будет моим.

Зловещие слова Наои прозвучали как проклятие, проникнув в уши Фушигуро.

Он вздрогнул. Ему вдруг показалось, что этот человек — монстр. Или, быть может, его душу уже давно сожрал монстр, и перед ним лишь оболочка.

Фушигуро пришёл в себя. Зенин Наоя уже садился в машину.

Он снова натянул фальшивую улыбку и помахал им из окна.

— Прощайте, господа.

Пусть это абсурдное прошлое останется в прошлом.