Вина

Вэнь Сяосинь никогда не считала учебу чем-то особенно радостным, но по сравнению с удушающей атмосферой дома возвращение в школу позволяло ей вздохнуть свободно.

Ей казалось, что большую часть времени она ходит с хмурым лицом. И хотя в тот день, когда она вернулась в школу, ее выражение лица ничем не отличалось от обычного, Ли Цзыжун все же заметила ее плохое настроение.

— Что случилось? Ты выглядишь расстроенной.

Вэнь Сяосинь, не глядя на нее, равнодушно ответила:

— Ничего.

И Ли Цзыжун больше не стала спрашивать.

Вэнь Сяосинь вспомнила, как однажды, тоже после возвращения из дома, Ли Цзыжун заметила ее подавленное состояние.

— Мы знаем друг друга так давно, но я словно совсем тебя не знаю. Я не знаю, какой ты была раньше, что любишь, что ненавидишь, что пережила. Ты ничего мне не рассказываешь! Почему?

Вэнь Сяосинь ответила, что все это в прошлом и не стоит об этом говорить.

— Еще как стоит! Там были и радостные, и грустные моменты. Ты не делилась со мной ничем из прошлого, ни хорошим, ни плохим. И когда тебе плохо, ты тоже никогда не говоришь. Почему ты мне не рассказываешь? Разве я не твоя лучшая подруга?

Вэнь Сяосинь поспешила ответить:

— Конечно, ты моя лучшая подруга!

— Тогда почему?!

Вэнь Сяосинь не знала, что сказать. Она видела, как напротив стоит девушка, глядя на нее покрасневшими глазами.

Это была их первая ссора.

Хотя назвать это ссорой было сложно — скорее, Ли Цзыжун просто обиделась на Вэнь Сяосинь, а вечером сама пошла мириться.

Тогда Ли Цзыжун сказала:

— Прости, кажется, я слишком многого хочу. Если ты не хочешь рассказывать, не рассказывай. Я все равно хочу с тобой дружить.

Вэнь Сяосинь, не колеблясь, ответила: «Хорошо», и они помирились.

Но Ли Цзыжун не знала, что весь тот день, пока они были в ссоре, Вэнь Сяосинь не могла думать ни о чем другом, кроме как о случившемся.

Ли Цзыжун обиделась, и это все из-за нее.

Ли Цзыжун ни в чем не виновата, она просто хотела быть ближе, чтобы их дружба стала крепче. Она ведь считала ее подругой, но Вэнь Сяосинь все равно расстроила ее.

Вэнь Сяосинь, ты ужасна. Если бы не ты, твоя подруга не обиделась бы и не отвернулась от тебя.

Вэнь Сяосинь, ты просто ужасна, это все твоя вина. Такого мрачного и замкнутого человека, как ты, никто по-настоящему не полюбит и не захочет с тобой дружить.

Ты самая худшая, ты не заслуживаешь ничьей любви.

К счастью, Ли Цзыжун вскоре вернулась, и Вэнь Сяосинь немного успокоилась.

Иначе она бы точно сошла с ума.

Почти все, что происходило с ней раньше, не приносило ей радости. В ней было столько негатива, что, однажды начав делиться им, она уже не могла остановиться.

Некоторым легко говорить, но никто не хочет постоянно выслушивать чужие жалобы. Если слишком много говорить о своих проблемах, другие тоже начнут раздражаться.

А Вэнь Сяосинь сама по себе была полна негатива. Она боялась, что, если покажет свое истинное лицо, ее возненавидят и отвернутся от нее.

Она не могла этого допустить.

Ли Цзыжун была для нее особенной — человеком, который заботился о ней, переживал за нее, ее лучшей подругой.

Она не хотела терять свою единственную подругу.

.

В выходные Вэнь Сяосинь все же решила поехать домой.

Когда она вернулась, мать лежала на диване, обдуваясь вентилятором и смотря телевизор.

— Еда на столе. Поешь и помой посуду.

Вэнь Сяосинь закрыла дверь и ответила:

— Хорошо.

Поужинав и вымыв посуду, она вернулась в свою комнату. Открыв дверь, она увидела новую белую камеру, установленную высоко на стене.

Вэнь Сяосинь пару секунд смотрела на объектив, затем достала из шкафа черную тряпку, встала на цыпочки и накинула ее на камеру.

Потом она достала из сумки телефон и тетрадь и начала перепечатывать в заметки то, что написала за неделю.

Через полчаса вошла мать.

— Что ты делаешь?

— спросила она, подходя ближе.

— Занимаюсь своими делами,

— Вэнь Сяосинь выключила телефон и закрыла тетрадь.

— Хватит заниматься ерундой. Ты уроки сделала?

— Нет.

— Тогда почему не делаешь?

— Не хочу.

— И это твое отношение к учебе?

Вэнь Сяосинь повернулась к ней:

— Что?

— Что «что»? Телефон давай,

— мать в который раз нахмурилась.

Вэнь Сяосинь продолжала сидеть, не меняя выражения лица.

Видя, что она не собирается отдавать телефон, мать выхватила его у нее из рук.

— Совсем от рук отбилась,

— мать цокнула языком. — Если ты приезжаешь домой только для того, чтобы играть в телефон, то лучше не приезжай вообще. В вашем возрасте нужно учиться, а не в телефоне сидеть. На прошлой неделе тоже — целую неделю играла, я уж подумала, что у тебя зависимость.

— Ты считаешь, что три часа — это зависимость?

— спросила Вэнь Сяосинь.

— Если это мешает учебе, то да,

— ответила мать, направляясь к двери.

Прежде чем она вышла, Вэнь Сяосинь спросила:

— Когда ты вернешь мне телефон?

Мать остановилась у двери и, повернувшись, сказала:

— Как настроение будет. И вообще, это мой телефон, ты его просто забрала, когда я новый купила.

Хлоп!

Дверь захлопнулась, и Вэнь Сяосинь снова осталась одна.

Она потерла виски, открыла тетрадь и снова начала писать, то и дело отвлекаясь.

Примерно через два часа она наконец закончила новую главу, и как раз в это время вернулся отец.

Отлично, еще один.

Услышав, как открывается и закрывается входная дверь, Вэнь Сяосинь тут же подбежала к своей двери и заперла ее.

Шаги приближались, и в дверь постучали.

— Сяосинь, Сяосинь!

— позвал отец, судя по голосу, пьяный. — Выходи, поиграем!

— Выходи, расскажи, что интересного было в школе на этой неделе.

— Открой! Разве папа не твой лучший друг?

«Да пошел ты», — подумала Вэнь Сяосинь, закатив глаза, и продолжила притворяться спящей.

За дверью стало тихо. Через несколько секунд Вэнь Сяосинь услышала, как отец бормочет:

— Хм? Правда спит?

Шаги послышались снова, но теперь они удалялись.

Вэнь Сяосинь догадалась, что он посмотрел на камеры.

Конечно, он ничего не увидел, ведь она накрыла камеру тряпкой.

Но если бы он был трезвым, то понял бы, что темнота на экране — не от выключенного света. Так что этот способ работал только когда он был пьян.

Вэнь Сяосинь доделала уроки и легла спать.

.

Посреди ночи Вэнь Сяосинь проснулась от кошмара. Она встала, чтобы пойти в туалет, и, включив свет, увидела в гостиной человека.

На лице человека не было никаких эмоций, только пустые, безжизненные глаза смотрели прямо на нее.

Это лицо было точь-в-точь как в ее сне, и перед глазами пронеслись моменты ее гибели.

Она инстинктивно отшатнулась и, словно от привидения, бросилась обратно в комнату, заперев за собой дверь.

Вэнь Сяосинь закуталась в одеяло, свернувшись калачиком.

Хотя на дворе стоял июнь, ей становилось все холоднее.

Она долго пыталась успокоиться и снова заснуть.

Только перед тем, как провалиться в сон, она осознала, что все это время не переставая дрожала.

.

Проведя всю ночь под одеялом, Вэнь Сяосинь проснулась вся в поту.

Она поморщилась и хотела встать с кровати, как вдруг в дверь громко постучали.

Вэнь Сяосинь ненавидела, когда отец напивался, и не только потому, что в такие моменты он становился невыносимо надоедливым.

— Зачем ты заперла дверь? Ты что, бомбу собралась делать?

Еще одной причиной было то, что на следующее утро его и без того скверный характер становился еще хуже. Он смотрел на всех с раздражением, словно хотел всех побить.

И если в этот момент Вэнь Сяосинь оказывалась рядом, это было ему только на руку.

Тогда у вспыльчивого отца появлялась идеальная мишень для вымещения злости.

Так было с Вэнь Сяосинь с самого детства.

Когда она училась в начальной школе, однажды вечером она весело играла с отцом, а на следующее утро он обрушил на нее град упреков.

Сначала Вэнь Сяосинь никак не могла понять, почему отец так с ней поступает.

На той же неделе это повторилось еще дважды, и Вэнь Сяосинь решила больше не обращать на него внимания.

Поняв, что дочь обиделась, отец начал ее уговаривать.

— Прости, Сяосинь, папа не хотел, простишь меня?

Вэнь Сяосинь молчала.

— Сяосинь, посмотри на папу. Папа обещает, что такого больше не повторится, хорошо?

Вэнь Сяосинь продолжала молчать.

После нескольких попыток отец сам вышел из себя.

— Я же извинился, чего тебе еще надо? Сколько можно дуться? Ничего не слушаешь, совсем не послушная!

Выслушав его, Вэнь Сяосинь наконец повернулась к нему.

Да, он извинился, чего ей еще от него нужно?

Он же сам сказал, что не хотел.

Как бы то ни было, ругать он ее все равно будет, наказывать — тоже. Что бы она ни говорила, что бы ни делала, виновата всегда она, это она ошибается. Родители вечно злятся, в их семье никогда не было гармонии… Все это только потому, что в глазах родителей она недостаточно «послушная».

Вэнь Сяосинь помолчала, вытирая слезы.

— Прости, папа, я тебя прощаю,

— сказала она.