С утра до вечера

Ленинград. 

Началось с тихого, непривычно тихого и короткого детского плача в одном из роддомов Васильевского о-ва. Маленькая, лёгкая девочка смотрит на маму любознательными глазами, ― но мама не отвечает.

Затем смотрит на отца ― у того наворачиваются слёзы. Он тихо, сдавленно плачет.
Когда ему вторит и девочка, тот не выдерживает и, утирая слёзы, уходит куда-то по коридорам здания.

Куда ― девочка не знала. И не узнает.

Ребёнок ненадолго остаётся лишь в компании молчаливого медбрата.
Он некоторое время сверлит маму девочки пустым взглядом, словно бы надеясь, что это может что-нибудь исправить.

Спустя пару минут, наконец, встаёт со скамейки у двери, тяжко вздыхает, перекладывает девочку на небольшую кроватку рядом и уходит.

Вскоре в комнату приходит врач.
Но не такой, что устало смотрит в горло на блестящий металлический шпатель. Мужчина с ничего не значащим взглядом, который совершенно не удивлён ни девочке, ни её маме с закрытыми глазами.

Он увёз кушетку с мамой ребёнка ― теперь девочка совсем одна.

Одна, пока в роддоме рожают других детей.
Одна, пока главврач о чём-то просит по телефону.
Одна, пока кричит сирена гражданской обороны, разрывающая привычную вечернюю тишину.

Одна.

Но её одиночество, к которому она успела привыкнуть, отчего-то нарушает знакомый молчаливый медбрат.

У него смешное красное и запотевшее лицо ― девочка улыбается.

А вот глаза совсем другие, уже живые. С блеском в глубине их зелёных зрачков.

Когда он, спотыкаясь и скользя на мокром полу, бежал куда-то, девочка хихикала.

Ведь и правда, столько забавного:
Бегают толпы людей и многие зачем-то кричат. Вдалеке что-то полыхает ярким красным цветом, который девочка видела впервые. В соседнем здании бьётся стекло, и от этого разлетаются тысячи блестящих, как звёзды, осколков ― впрочем, звёзд девочка ещё не видела.

И всё это в дикой пляске от того, что медбрат куда-то бежит со всех ног.

Словно бы убегает от всего весёлого и интересного, чего девочка понять не могла.
Но зато могла понять, насколько же он тёплый ― и оттого слегка прижималась к белой хлопковой форме.