Глава 5 (Часть 2)

Он сказал:

— Я знаю, что каждый раз, когда тебя обижали, ты шел к своим родителям. Я видел, как ты срывал цветы на моей могиле, как ты ступал по ней, чтобы добраться до могил отца и матери. Ты напевал мелодии, то веселые, то грустные.

Он говорил много, но в конце сказал лишь:

— Они связали меня и заперли в гробу, заточили там, чтобы укрепить свое дело. Теперь я с огромным трудом выбрался, чтобы увидеть тебя. Надеюсь, ты не будешь держать зла. Вайвай, ты мне по сердцу.

Он сказал:

— Десяти дней было достаточно.

Он ушел. Его появление меня напугало, его уход не вызвал никаких эмоций.

Я позвал И Сяня выпить. В свете неона и шуме баров наша компания устроила безумные танцы. Вокруг было полно парней и девушек, старших и младших.

Старшие братья и сестры (по компании) перекрикивались. Я напился до беспамятства, и Ли Синь вытащил меня оттуда. Мы боялись возвращаться в университет, но из-за особого режима были обязаны это сделать.

Петляя по улицам, Ли Синь все же привел меня обратно.

Ли Синь накричал на меня:

— Ты что, с ума сошел так поздно шататься? Заболеешь — посадят на карантин, осторожнее!

Я посмотрел на Ли Синя и глупо захихикал.

Десять дней — не много и не мало. Я думал, что испытываю к нему лишь симпатию, но не ожидал, что это была влюбленность.

Насколько сильная, я не знал, но сейчас мне было очень плохо, очень хотелось его увидеть.

Я позвал:

— Лу Хэсюй, Лу Хэсюй, Лу Хэсюй.

Ли Синь принялся мять и тискать мое лицо, с ненавистью прошипев:

— Эй, парень, смотри внимательно! Я Ли Синь, твой брат! Если ты не против, чтобы я тебя разок поимел, то и я не против. Только потом не приходи меня резать, ладно?

Меня стошнило. Мне было противно от Ли Синя. Этот всеядный тип, который тащит в постель любого, кто ему приглянется, вызвал у меня приступ тошноты. Я оттолкнул его руку, которой он пытался меня поддержать:

— Ты мне противен.

Пьяному море по колено, и он режет правду-матку — оказывается, это правда.

Ли Синь застыл, вытаращив глаза и наклонив голову:

— Противен?

Я сплюнул в его сторону:

— Да! Мне было противно, когда ты рассказывал, как делал с той девчонкой то и это. А когда ты сказал, что возбудился, глядя на меня, и тебе нужно снять напряжение, мне стало еще противнее.

— Если бы я не хотел, чтобы кто-то ел со мной пельмени на Новый год, ты думаешь, ты бы мне был нужен?

Я, шатаясь, поднялся наверх, рухнул на кровать и разрыдался. Наплакавшись, я слез с кровати, обнял те десять яблок и завыл:

— Ты мне нравишься! Есть ли еще шанс все исправить?!

Я выл:

— Где ты похоронен? Я приду сжечь для тебя ритуальные деньги! Но сначала верни мои карты, это же мои деньги на женитьбу!

«Тук-тук-тук» — кто-то забарабанил в дверь. С красными глазами я пошел открывать:

— Я вам помешал?

Сосед из комнаты напротив опешил, потом неуверенно спросил:

— Ты расстался с кем-то?

Я посмотрел на соседа. Хотелось спросить: а у меня были отношения?

Сосед снова спросил:

— А что за друг?

— Умер.

Сосед уставился на меня стеклянными глазами:

— Тогда... прими мои соболезнования. Только не мог бы ты потише? Хотя большинство сейчас ушли заниматься, но... но в общежитии все еще есть люди.

Я закрыл дверь. Обняв подушку, я хныкал и всхлипывал:

— Лу Хэсюй, Лу Хэсюй, Лу Хэсюй.

Наплакавшись вдоволь, я начал собирать вещи. Через месяц будут выпускные экзамены, после них я поеду домой в свою провинцию.

Я должен найти его могилу. Он маленький лжец. Какой еще умер в тысяча девятьсот девяносто пятом? Чушь собачья! Судя по тому, что невольно проскальзывало в его словах — он просто старый призрак, которому если не тысяча, то восемьсот лет, а мне всего девятнадцать! Он так мной воспользовался, разве я не должен потребовать компенсацию?

Признаю, я попался. Попался на его удочку. Возможно, я буду помнить его всю жизнь — после моих родителей, жены и детей, наверное, будет он.

Если бы он побыл со мной подольше, возможно, я бы полюбил его глубоко, хранил бы ему верность всю жизнь — или хранил бы себя для любимой жены?

Время действительно может превратить ожидание в любовь.

В дверь постучал Чжан Жуйси. Я лениво прислонился к стене, глядя на него.

Он молчал, и я молчал. Когда его молчание стало меня раздражать, я сказал:

— Мне не нравятся мужчины. Ты можешь больше меня не беспокоить?

— С тех пор как я тебя знаю, моя жизнь превратилась в хаос. Всякая нечисть приходит поглазеть на меня и спрашивает, не интересует ли меня секс на одну ночь.

— Я нормальный человек, ясно? Вам самим не противно?!

Эти мои слова были слишком резкими. На самом деле, будь то отношения между мужчиной и женщиной, мужчиной и мужчиной или женщиной и женщиной, среди консерваторов всегда найдутся и распущенные.

С отношениями между мужчиной и женщиной все проще: семья, закон, обычаи, традиции... все это их защищает. С однополыми отношениями все иначе: нет ничего, только любовь одного человека к другому, и при этом нужно беспокоиться о многом.

Чжан Жуйси с обиженным видом ушел.

Мне стало немного жаль Чжан Жуйси. Я окликнул его и серьезно поклонился:

— Прости. Мне не следовало так говорить о вас всех раньше. Я должен был говорить только о тебе. Это ты превратил мой первый курс в кошмар, в нечто непотребное.

— Отдельные личности не представляют целое. Возможно, именно такие распущенные, как вы, и портят репутацию этого круга.

— Среди вас тоже есть хорошие люди, просто трудно найти преданного человека. Общество еще не настолько терпимо.

В любом кругу есть всякие там. Я отношусь к ним терпимо, лишь бы меня не трогали.

Я захлопнул дверь. Теперь мне снова захотелось плакать.

Когда умерли мои родители, я не плакал. Тогда я был слишком потрясен горем, забыл, что можно плакать. Через несколько дней после их похорон я выплакал несколько килограммов.

Когда он ушел, сначала я ничего не почувствовал, потом постепенно нахлынула грусть, а затем я не смог сдержать слез. Думаю, я не любил его до такой степени — если бы любил по-настоящему, наверное, не плакал бы.

Глубокой ночью я обнял одеяло и рыдал в три ручья.