Том 1. Пробуждение. Глава 1-9

Глава 1. Выживший

Март, начало весны. Уголок восточной части континента Южного Феникса.

Мрачное, серо-чёрное небо давило своей тяжестью, словно кто-то пролил тушь на рисовую бумагу, пропитав небосвод и окрасив облака.

Громоздясь и сливаясь друг с другом, облака извергали багровые молнии, сопровождаемые раскатами грома.

Словно разгневанное божество рычало, разнося свой голос по миру смертных.

Алый дождь, неся с собой печаль, падал на землю.

Сквозь пелену дождя виднелся город, похожий на руины. Он безмолвно стоял под кровавым ливнем, лишённый жизни.

Внутри города стены и дома были разрушены, всё вокруг казалось мёртвым. Повсюду, словно опавшие листья, лежали трупы с синевато-чёрной кожей, беззвучно разлагаясь.

Некогда шумные улицы теперь были пустынны.

На песчаных дорогах, где раньше сновали люди, теперь не было ни души.

Осталась только кровавая грязь, смешанная с кусками тел, пылью и бумагой, неразличимая и ужасающая картина.

Невдалеке в грязи застряла разбитая повозка. К дышлу была привязана тряпичная игрушка — кролик. Игрушка раскачивалась на ветру.

Белая грубая ткань, ставшая влажной и красной от дождя, придавала игрушке зловещий и жуткий вид.

Замутнённые глаза игрушки, казалось, хранили остатки скорби, глядя на разноцветные камни впереди.

Там лежала чья-то фигура.

Это был мальчик лет тринадцати-четырнадцати, в рваной, грязной одежде. На поясе висел потрёпанный кожаный мешок.

Мальчик лежал, прищурив глаза и не двигаясь. Пронизывающий ветер дул со всех сторон, пробираясь сквозь его старую одежду и постепенно отнимая тепло.

Даже когда капли дождя падали ему на лицо, он не моргал. Его глаза, похожие на глаза ястреба, холодно смотрели вдаль.

Взгляд мальчика был устремлён на тощего голодного стервятника, который клевал разлагающиеся останки дикой собаки в семи-восьми метрах от него. Время от времени птица настороженно оглядывалась по сторонам.

Казалось, что в этих опасных руинах она была готова взлететь при малейшем шорохе.

А мальчик, словно опытный охотник, терпеливо ждал своего часа.

Долгое ожидание наконец-то было вознаграждено: жадный стервятник погрузил голову в брюхо собаки.

В тот же миг глаза мальчика широко открылись, сверкнув ледяным блеском.

Он сорвался с места, как стрела, выпущенная из лука, и бросился к птице. Резким движением правой руки он выхватил из кожаного мешка на поясе чёрный железный прут.

На острие прута сверкнула острая сталь.

Почувствовав опасность, стервятник встрепенулся, попытался взмахнуть крыльями и улететь.

Но было уже поздно.

Чёрный железный прут, выпущенный мальчиком с бесстрастным лицом, превратился в чёрную молнию, рассекающую воздух.

С глухим звуком острый прут вонзился в голову стервятника, пробив череп и убив птицу наповал.

Сила удара отбросила тело стервятника в сторону, и оно с глухим стуком приземлилось на повозку неподалёку.

Мальчик, не меняясь в лице, подбежал к повозке и схватил тело птицы вместе с торчащим из него прутом.

Удар был такой силы, что часть повозки, в которую вонзился стержень, разлетелась на куски.

Сделав это, он, не оглядываясь, побежал прочь, вдоль улицы.

Ветер, казалось, усилился. Кровавая игрушка на повозке раскачивалась, словно провожая мальчика взглядом.

Он уходил всё дальше и дальше.

Ветер и правда стал сильнее. Холодные струи дождя хлестали по тонкой рубашке мальчика.

Он невольно вздрогнул, слегка нахмурился и плотнее запахнул одежду, пытаясь согреться.

Он ненавидел холод.

Чтобы спастись от холода, нужно было найти укрытие. Но мальчик, бегущий по улицам, не сбавлял скорости. Мимо него проносились разрушенные лавки.

У него оставалось не так много времени.

Охота на стервятника заняла слишком много времени, а ему нужно было успеть ещё в одно место.

— Должно быть, уже близко, — пробормотал мальчик хриплым голосом и побежал ещё быстрее.

Дорога была усеяна трупами с синевато-чёрной кожей. Их лица, искажённые предсмертной мукой, словно источали ауру отчаяния, пытаясь захватить разум мальчика.

Но он привык к такому зрелищу и даже не смотрел на них.

Время шло, и мальчик всё чаще поглядывал на небо. На его лице появлялось беспокойство. Казалось, что перемены наверху пугали его больше, чем трупы.

Вскоре он с облегчением заметил вдалеке аптеку и бросился к ней.

Аптека была небольшой. На полу валялось множество полок с травами, распространяя вокруг запах плесени. Казалось, что это не аптека, а разграбленная гробница.

В углу лежал труп старика с почерневшим лицом. Он сидел, прислонившись к стене, и смотрел в пустоту невидящими глазами, словно не успев сомкнуть веки.

Мальчик вошёл внутрь, огляделся и начал искать нужные травы.

Большинство трав, как и трупы, почернели. Лишь немногие сохранили свой естественный цвет.

Мальчик долго осматривал уцелевшие травы.

Казалось, он вспоминал что-то, взял одну из самых обычных трав золотого окраса, снял тонкую рубашку и обнажил грудь. На груди зияла огромная рана.

Рана ещё не зажила. Края раны начали чернеть, местами сочилась кровь.

Мальчик опустил голову, посмотрел на рану, затем, стиснув зубы, начал растирать траву в руках и наносить её на рану.

Его тело тут же пронзила острая боль, подобная приливной волне. Мальчик задрожал, но сдержал крик. По его лбу градом покатился пот, капли падали на тёмный пол.

Они были похожи на капли чернил.

Это продолжалось довольно долго. Когда вся трава была нанесена на рану, силы оставили мальчика. Он облокотился на полку и долго стоял так, пытаясь отдышаться. Наконец он сделал глубокий вдох и медленно надел рубашку.

Ещё раз посмотрев на небо, он достал из сумки потрёпанную карту и осторожно развернул её.

На карте схематично был изображён город.

На ней были отмечены все аптеки. Большая часть северо-восточной части карты была перечёркнута крестиками. Незачёркнутыми остались только два участка.

— Я искал несколько дней. Должно быть, он находится в одном из этих двух мест, — прошептал мальчик хриплым голосом, убрал карту и уже хотел уходить.

Но перед уходом он обернулся и посмотрел на труп старика. Его взгляд упал на одежду.

Это была дублёнка. Возможно, благодаря материалу, она почти не пострадала от времени.

Мальчик немного подумал, подошёл к старику и снял с него дублёнку. Затем он надел её на себя.

Дублёнка была ему велика, но, закутавшись в неё, мальчик наконец-то почувствовал тепло. Он посмотрел на открытые глаза старика, протянул руку и закрыл их.

— Покойся с миром, — тихо сказал мальчик. Он сорвал со стены кусок ткани, накрыл ею тело старика и вышел из аптеки.

У порога он заметил что-то блестящее. Мальчик наклонился и увидел в грязи осколок зеркала размером с ладонь.

Он посмотрел на своё отражение.

На него смотрело грязное лицо, но всё же можно было разглядеть, что оно было очень красивым.

Вот только на нём не было детской наивности, которая должна быть у подростка. Её сменило безразличие.

Мальчик молча смотрел на своё отражение, потом он поднял ногу и наступил на осколок.

Щелчок.

Сеть трещин стремительно расползлась по поверхности зеркала.

Юноша пнул осколки и, покачнувшись, бросился прочь.

На земле, усеянной обломками, всё ещё отражалось небо. На нём, словно закрывая собой весь мир, висело огромное лицо, которое взирало на бренную землю.

Лик Бога, застывший в безмолвии.

Безразличные глаза были закрыты, лишь редкие пряди сухих, спутанных волос ниспадали вниз.

Это лицо было таким же естественным для этого мира, как солнце и луна.

Глядя на него, люди чувствовали себя ничтожными букашками. Весна сменяла зиму, всё живое подчинялось его воле.

И сейчас, под взглядом безмолвного Бога, небо постепенно меркло.

Тени сгущались, словно чёрный туман, окутывая собой руины города и всё вокруг, будто пытаясь поглотить всё живое.

Дождь усилился, ночь надвигалась всё быстрее, ветер вторил ей, завывая, подобно дикому зверю.

Словно по зову призрака, просыпались обитатели этого города. Их леденящие кровь крики сливались в жуткую какофонию.

Юноша ускорил шаг, ловко лавируя между полуразрушенными домами, стараясь обогнать спускающуюся на город тьму.

Внезапно, пробегая мимо разрушенного дома, он резко остановился.

Краем глаза он заметил в груде обломков человеческую фигуру.

Издалека было видно, что человек одет в чистую одежду, сидит, прислонившись к стене, и, кажется, не ранен.

Но самое главное — кожа его была нормального цвета, а не сине-чёрной, как у всех остальных! В этом городе такое могло значить только одно: он живой! За всё время скитаний юноша не встретил ни одного выжившего… кроме себя.

Сердце юноши забилось чаще, ему захотелось подойти, но тьма уже накрывала город, словно чёрный туман.

Немного поколебавшись, юноша запомнил это место и бросился прочь.

Он бежал изо всех сил и лишь тогда, когда мрак уже настигал его, добрался до своего временного убежища.

То была яма, совсем небольшая, устланная птичьими перьями.

Вход в неё был настолько узок, что взрослый человек не смог бы туда протиснуться. Лишь юноша мог с трудом пролезть в это убежище.

Юноша юркнул в яму и привычным движением завалил вход камнями и книгами.

Когда он закончил, тьма накрыла город.

Но юноша не расслаблялся. Крепко сжимая в руке железный прут, он сидел, прислушиваясь к звукам снаружи.

До него доносился рёв диких зверей, крики и жуткий смех.

Вот совсем рядом раздался оглушительный рёв, и, к счастью, чудовище, не задерживаясь, проследовало мимо. Лишь когда звуки стихли вдали, юноша позволил себе выдохнуть и, прислонившись к стене, закрыл глаза.

В кромешной тьме он сидел неподвижно, и казалось, что время здесь остановилось.

Он сидел так какое-то время, пытаясь успокоить нервы после тяжёлого дня. Затем, нащупав флягу, сделал несколько жадных глотков, не обращая внимания на звуки снаружи, и достал из кожаного мешка тушку стервятника.

В темноте он поднёс её ко рту и начал отрывисто есть, с трудом проглатывая куски.

В горле стоял тошнотворный привкус, но юноша старательно глотал, проталкивая пищу в желудок.

Желудок, в свою очередь, судорожно сжимался, пытаясь переварить пищу и унять голод.

Вскоре он доел стервятника. Глубоко вздохнув, юноша почувствовал, как на него накатывает усталость. Веки налились свинцом.

Но он продолжал крепко сжимать в руке железный прут, словно засыпающий волк.

При малейшем шорохе он был готов вскочить.

Снаружи бушевала ночь, окутав город, землю и небо непроглядной тьмой.

Мир под этим небом был огромен. Континент Южного Феникса, затерянный где-то в Бескрайнем море, был лишь маленькой его частью.

Никто точно не знал, насколько велик этот мир. Люди видели лишь безмятежное лицо в небесах, вселявшее в них страх и трепет.

Никто не знал, когда именно оно появилось.

Лишь древние письмена рассказывали о том, что когда-то этот мир был полон жизни, волшебных сил и процветания. До тех пор, пока… Пока из глубин космоса, неся с собой разрушение, не явился этот огромный лик.

Жители этого мира, используя все свои силы, пытались остановить его, но всё было тщетно. Выжившие древние императоры и повелители, бросив свои народы, бежали.

Вскоре лик достиг мира и завис в небесах. Начался кошмар.

Его аура окутала весь мир. Горы, моря, растения, животные, люди — всё живое, даже духовная энергия, которой пользовались практики — всё было отравлено.

Растения увяли, животные погибли, города обратились в прах.

Немногие выжившие назвали это лицо… Богом.

Теперь этот мир, охваченный порчей, назывался Гиблой землёй. Местом, куда бежали древние императоры и повелители, стали называть — Святой землёй.

Так прошли века, сменились поколения, а мир всё так же назывался Гиблой землёй.

Но Бог нёс в себе не только порчу. Время от времени, раз в несколько лет, десятилетий или даже веков, он открывал глаза. Всего на мгновение.

Но даже миг его безразличного взгляда нёс с собой неисчислимые беды. Всё живое в мгновение ока превращалось в прах.

Так, век от века, на теле мира появлялись всё новые и новые шрамы, а пригодные для жизни земли становились всё меньше.

Девять дней назад Бог вновь открыл глаза. Его взгляд пал на земли, где жил юноша.

Всё живое на этой земле, все города и деревни, все люди, независимо от того, где они находились, были отравлены его аурой и обращены в прах.

Под этим ужасающим взглядом одни растворялись в воздухе, другие превращались в диких зверей, лишённых разума, третьи погибали, оставляя после себя лишь сине-чёрные трупы.

Лишь единицы смогли уцелеть.

Юноша был одним из них.

Внезапно до него донёсся леденящий душу крик. Он приближался. Юноша мгновенно открыл глаза.

Инстинктивно сжав в руке железный прут, он прислушался к шорохам у входа.

Крик пронёсся совсем рядом, покружил немного и стал затихать вдали. Лишь тогда юноша позволил себе расслабиться.

Сон как рукой сняло. Юноша достал из-за пазухи кожаный мешочек и вытащил из него бамбуковый свиток.

В темноте он водил пальцами по строчкам, и в его глазах вспыхивал огонёк. Затем он сел, выпрямив спину, закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Звали его Сюй Цин. Он рос сиротой в трущобах неподалёку от города.

Девять дней назад, когда мир содрогнулся от ужаса, он спрятался в расщелине. В отличие от других, он не кричал и не молился, а спокойно смотрел в небо, на безразличное лицо Бога, на его странные, крестообразные зрачки. И в этот момент страх отступил.

Внезапно он увидел фиолетовый луч света, падающий с небес на северо-восток города.

В следующий миг он потерял сознание.

Очнувшись, он понял, что остался единственным выжившим.

Но он не спешил уходить.

Он знал, что земли, на которые пал взгляд Бога, на время становятся неприступными. Их окутывает кровавый дождь, образуя непроницаемый барьер.

Те, кто внутри, не могли выбраться, а те, кто снаружи, не могли войти, пока Запретная зона полностью не сформируется.

А признаком её формирования была остановка кровавого дождя.

Эта катастрофа, казалось, не была чем-то особенным для Сюй Цина, выросшего в трущобах.

Потому что в трущобах самые разные бродяги, дикие собаки, болезни или даже холодная ночь могли в любой момент лишить человека жизни, и выжить было очень трудно.

А пока ты жив, всё остальное не имело значения.

Конечно, в жестокости трущоб изредка проскальзывала искорка тепла.

Например, некоторые обездоленные учёные зарабатывали на жизнь тем, что учили грамоте детей, а иногда рисовали им изображения животных-тотемов, как наземных, так и морских. Помимо этого, оставались только воспоминания о родных.

Но в памяти Сюй Цина воспоминания о родных с течением времени, как бы он ни старался их сохранить, боясь забыть, постепенно стирались.

Но он знал, что он не сирота, у него есть родные, просто они давно потерялись.

Поэтому его идеалом было — выжить.

А если удастся пожить получше, если появится шанс увидеться с родными, то ещё лучше.

Поэтому он, чудом оставшийся в живых, решил отправиться во внутреннюю часть города.

Он хотел попасть в дома знати, чтобы найти то, о чём часто говорилось в трущобах — способ стать сильнее, а ещё больше — найти тот пучок фиолетового света, что упал на город.

Путь к обретению силы был известен в трущобах, его жаждали все, называли его совершенствованием, а людей, овладевших методом совершенствования, называли культиваторами.

Так что стать культиватором было самой большой мечтой Сюй Цина, не считая воспоминаний о родных.

Культиваторы не были редкостью, за эти годы, проведённые в трущобах, Сюй Цин несколько раз видел, как подобные люди входят в город.

Их типичной особенностью было то, что при взгляде на них тело инстинктивно начинало дрожать.

Сюй Цин даже слышал, что глава города был культиватором, и среди его стражи тоже были практики.

Поэтому, долгое время проискав по всему городу, пять дней назад он наконец-то нашёл бамбуковый свиток за пазухой одного из трупов в резиденции главы города.

Там было очень опасно, рану на груди он получил именно там.

На бамбуковом свитке был записан метод совершенствования, к которому он так стремился.

Всё его содержание он уже выучил наизусть и даже за эти несколько дней начал пробовать практиковать технику.

Сюй Цин не видел других методов совершенствования, этот бамбуковый свиток был единственным, что ему удалось найти, и он не знал, как правильно его практиковать.

К счастью, в нём было написано простым и понятным языком, в основном о визуализации и дыхании.

Поэтому, действуя шаг за шагом, он кое-чего добился.

Этот метод назывался — техникой Морей и Гор.

Метод совершенствования заключался в том, чтобы представлять в голове рисунок, выгравированный на бамбуковом свитке, и сочетать это с особым дыханием.

Рисунок был очень странным: уродливое существо с большой головой и маленьким телом, с одной ногой, всё чёрное, с лицом, искажённым гримасой, как у злобного духа.

Сюй Цин никогда не видел такого существа, на бамбуковом свитке оно называлось — Горный Дух.

Вскоре после того, как он начал совершенствоваться, этот рисунок возник у него в голове, дыхание Сюй Цина постепенно изменилось, и в воздухе вокруг него стали появляться невидимые потоки.

Окружающая духовная энергия струйками проникала в его тело, растекалась по нему, вызывая пронизывающий холод, от которого казалось, что он погружается в ледяную воду.

Сюй Цин боялся холода, но он стиснул зубы и не сдавался, продолжая упорствовать.

Так продолжалось до тех пор, пока, наконец, он не закончил медитацию в соответствии с инструкциями на бамбуковом свитке, и его тело пропиталось холодным потом.

А живот, в который он только что съел стервятника, снова заурчал от голода.

Сюй Цин вытер холодный пот, потрогал живот, и в его глазах появилась решимость.

С тех пор как он начал практиковать этот метод совершенствования, его аппетит значительно вырос, а тело стало более гибким, чем раньше.

Всё это делало его более терпимым к ледяному холоду во время практики.

Он поднял голову и посмотрел сквозь щель у входа наружу.

Снаружи стояла кромешная тьма, только ужасающий рёв то усиливался, то ослабевал, эхом отдаваясь в ушах.

Он не знал, почему ему удалось выжить, может быть, по счастливой случайности, а может быть, потому что… он увидел тот фиолетовый свет.

Поэтому все эти дни, пока он искал технику совершенствования, он также продолжал ходить в северо-восточном направлении, разыскивая место падения фиолетового света, но так и не смог его найти.

Погружённый в свои мысли, Сюй Цин слушал рёв снаружи. В голове невольно всплыла фигура, прислонённая к стене, которую он увидел, возвращаясь на закате, и его глаза медленно сузились.

Место, где находилась та фигура, было как раз в северо-восточном направлении, и… казалось, что это был живой человек.

— Может быть, это как-то связано с фиолетовым светом?

Глава 2. Инородная аура

"Если это живой человек, то, возможно, он действительно как-то связан с фиолетовым светом… Но это также может быть ловушкой", — Сюй Цин задумался.

За те дни, что он провёл в этом городе руин, он хорошо узнал существ, заражённых аурой Бога и превратившихся в чудовищ — каждое из них было невероятно свирепым и обладало нечеловеческой силой.

Правда по какой-то причине эти чудовища в основном спали днём.

Только не стоило вторгаться во внешние районы их спячки, как это сделал он в прошлый раз во время поисков бамбукового свитка.

В остальное время, если быть осторожным, большой опасности не было.

Однако Сюй Цин больше опасался живых людей, чем чудовищ, потому что порой человеческое сердце бывало опаснее любого зверя.

Поэтому, поразмыслив, он решил, что независимо от того, был ли это человек или ловушка, он всё равно собирался ещё раз отправиться в тот район.

Вот только перед этим нужно как следует подготовиться.

Подумав об этом, Сюй Цин крепче сжал в руке бамбуковый свиток с техникой совершенствования.

Изменения в его теле, произошедшие за эти несколько дней практики, вселили в него некоторую уверенность, и он невольно вспомнил описание совершенствования из содержания свитка.

Путь совершенствования унаследован от древних времён, предшествовавших приходу лика Бога.

И хотя сегодня многое изменилось, общая система осталась прежней.

Она делилась на этапы: Конденсация Ци, Заложение Основы, Формирование Ядра, Зарождение Души.

Что касается этапов после Зарождения Души, то, возможно, из-за их высокого уровня, в бамбуковом свитке они не были описаны. Однако там было чётко указано на безысходность положения культиваторов.

Из-за того, что аура Бога пропитала всю духовную энергию, она стала загрязнённой. Это загрязнение было подобно смертельному яду для всего живого.

С некоторых пор ауру Бога стали называть инородной.

Сюй Цин прекрасно понимал, что холод, который он ощущал раньше во время совершенствования, был вызван именно тем, что вдыхаемая им духовная энергия была смешана с инородной аурой.

Если эта аура накапливалась в теле до определённого уровня, то это приводило к мутации культиватора: он либо умирал, либо превращался в безумного монстра.

А то, что концентрация инородной ауры мгновенно возрастала в областях, на которые смотрел Бог, попросту означало, что этот процесс многократно ускорялся.

Совершенствование было сопряжено с риском.

Но если не практиковаться, то в этом мире отравленным аурой Бога, продолжительность жизни людей сокращалась, болезни свирепствовали — люди жили как в аду, и лишь единицы умирали своей смертью.

Поэтому совершенствование, за неимением альтернативы, стало единственным выходом.

Так, на протяжении бесчисленных лет, люди, основываясь на древних знаниях, разрабатывали всё новые и новые методы совершенствования.

В нынешние времена эти методы заключались в том, чтобы во время поглощения духовной энергии использовать технику для отделения содержащейся в ней инородной ауры и сжатия её в определённой части тела.

Эта часть тела называлась точкой мутации.

Таким образом, процент отделения инородной ауры стал важным критерием для определения эффективности техники совершенствования.

И почти все техники с высоким процентом отделения находились под контролем могущественных сил или семей — это был ценнейший ресурс, и так было всегда, независимо от того, пришёл ли в этот мир Бог или нет.

В зависимости от используемой техники совершенствования и степени отделения инородной ауры, расположение точки мутации также различалось.

Теоретически этот процесс был необратим. Конечно, существовали лекарства, которые могли временно облегчить состояние, но они не устраняли саму проблему.

Что касается способов полного очищения точки мутации, то в бамбуковом свитке об этом тоже упоминалось.

Помимо континента Южного Феникса, в мире Гиблой земли существовал гораздо более величественный континент под названием — континент Древней Славы.

Там находилась колыбель человечества. И хотя этот континент тоже был заражён аурой Бога, казалось, там нашли способ полностью очистить её.

Однако было очевидно, что этот способ был не доступен каждому — лишь самые уважаемые и влиятельные люди могли им воспользоваться.

Обычному культиватору оставалось лишь мечтать об этом.

А уж у простых странствующих практиков, которых было подавляющее большинство, и вовсе не было такой возможности.

Техники, которые использовали эти странствующие практики, как правило, имели крайне низкий процент отделения инородной ауры, поэтому им было не только сложно совершенствоваться, но и риск мутации для них был намного выше.

Несмотря на все эти опасности, связанные с совершенствованием, для большинства людей встреча с культиватором не была чем-то из ряда вон выходящим.

Например, Сюй Цин знал, что теперь и сам может считаться странствующим практиком.

И хотя в бамбуковом свитке говорилось, что в мире Гиблой земли каждый культиватор шёл по трудному и опасному пути, подобно человеку, плывущему по бескрайнему океану к недостижимому берегу, чаще всего люди умирали от истощения, так и не увидев этот легендарный берег.

Сюй Цин, выросший в трущобах, прекрасно знал, что лишить человека жизни могло что угодно, даже камень упавший с неба.

— Так что вместо того, чтобы беспокоиться о будущей мутации, лучше побеспокоиться о том, доживу ли я до завтра, — пробормотал Сюй Цин, потирая рану на груди и глядя на небо в просвете.

Судя по всему, рассвет был уже не за горами, и рёв с воплями снаружи стихли.

— Если кровавый дождь не прекратится, и я не найду источник фиолетового света, то скорее всего придётся покинуть город и поискать травы в другом месте, — Сюй Цин посмотрел на свою рану.

Из-за распространения ауры Бога и непрекращающихся кровавых дождей, почти всё в городе было сильно заражено, в том числе и лекарственные травы. Полезного осталось очень мало.

Сюй Цин дотронулся до раны на груди, из неё сочилась кровь.

Лицо его было бледным. Он сделал глубокий вдох, снял рубашку из-под дублёнки, обмотал её вокруг себя, чтобы перевязать рану, а затем, собравшись с духом, стал молча ждать рассвета.

Вскоре рёв и вопли снаружи стихли практически полностью.

Когда они стихли окончательно, Сюй Цин, глядя в щель, заметил, что небо уже начало светлеть.

По его опыту, сейчас уже можно было выходить наружу.

Однако он не стал сразу же вылезать, а начал разминать затёкшее тело.

Когда он почувствовал, что согрелся, то отодвинул камни и мусор, закрывавшие проход, и, пользуясь слабым светом снаружи, открыл свою сумку и привёл её содержимое в порядок.

Он привязал к ноге ржавый нож.

Чёрный железный прут он положил в самое доступное место.

Также у него была змеиная голова, завёрнутая в ткань. Он осторожно развернул её, осмотрел, а затем так же аккуратно завернул обратно.

Закончив со сборами, Сюй Цин закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и резко открыл их. Взгляд его теперь был спокоен и сосредоточен.

Он быстро вылез наружу и остановился у выхода.

Осторожно осмотревшись и убедившись, что опасности нет, Сюй Цин бросился вперёд и вскоре скрылся из виду в свете занимающейся зари.

Из-за непрекращающегося кровавого дождя небо было затянуто плотными тучами, поэтому даже с рассветом здесь не было видно солнца, не говоря уже о ярком солнечном свете.

Тусклый рассвет напоминал измученного болезнью старика, покрытого старческими пятнами. В его мутном взгляде всё ещё чувствовался ночной холод.

А его дыхание, превратившееся в утренний ветер, несло с собой запах смерти. Было очень холодно.

Если бы Сюй Цин не размялся перед выходом, то его бы прошиб озноб от этого ветра.

Однако тело его всё ещё хранило тепло от недавней разминки, поэтому на него это не оказало особого влияния.

Не сбавляя скорости, он бежал к тому месту, где вчера заметил нечто, похожее на живого человека.

Издалека, посреди пустынного города, фигура Сюй Цина была похожа на стремительного леопарда, перепрыгивающего через обломки стен. Он двигался плавно и непрерывно, ни на секунду не останавливаясь.

Его сопровождала стая птиц, кружившая высоко в небе. С земли их было трудно разглядеть.

Сюй Цин стремительно мчался, глядя на парящих в небе птиц, и облизывал губы.

Он не знал почему, но после того, как Бог открыл глаза, и все живые существа подверглись заражению, почти все погибли, включая зверей, но больше всего выжило птиц.

И эти птицы стали его главной добычей в последнее время.

Птицы тоже были заперты под кровавым дождём, но они, казалось, инстинктивно могли находить безопасные укрытия, как, например, нора Сюй Цина, которую он нашёл, следуя за птицами.

На самом деле эти укрытия не были абсолютно безопасными, но в относительном смысле их, казалось, легче было не заметить чудовищам и зловещим существам.

Сюй Цин за это время обнаружил два таких места: одно — его каменная пещера, а другое — возле резиденции главы города.

Но сейчас он лишь окинул взглядом небо и, сосредоточившись на одном из направлений города, стал приближаться к нему.

Вскоре Сюй Цин приблизился к району, который приметил вчера. Он не пошёл туда напрямую, а сделал круг и нашёл возвышенность.

Осторожно взобравшись наверх, он лёг на живот и прищурившись, медленно посмотрел вниз.

Взглянув, Сюй Цин почувствовал, как у него сжалось сердце. Он снова увидел вчерашнего человека!

Тот сидел, прислонившись к обломкам стены. Одежда на нём была в порядке, кожа — нормального цвета.

Самое главное… его выражение лица, его тело, он сам — всё было точно таким же, как вчера.

Словно за всю ночь он ни разу не пошевелился.

Это было крайне нелогично.

Если бы он был жив, то не мог не замечать опасностей, которые таила в себе эта часть города ночью.

Если бы он был мёртв, то его нетронутое заражением тело стало бы отличной пищей для чудовищ, так что его бы здесь не было.

Сюй Цин молчал, размышляя. Выросший в трущобах, он не страдал от недостатка терпения.

Так что он продолжал наблюдать, и время шло. Наступил полдень, но человек по-прежнему не двигался.

Сюй Цин прождал три часа, а потом поднял правую руку и, зажав в ней камешек, стремительно метнул его в человека.

Камешек летел с большой скоростью и обладал немалой ударной силой. Ударившись о фигуру у обломков стены, он издал громкий хлопок.

Фигура покачнулась и, словно безжизненное тело, завалилась набок.

В тот же миг на том месте, где она сидела, появился фиолетовый свет.

Увидев его, Сюй Цин почувствовал, как в глазах у него вспыхнул блеск, а дыхание участилось.

Все эти дни он искал именно этот фиолетовый свет, который видел во время нисхождения.

Сдерживая порыв немедленно броситься туда, он с трудом заставил себя подождать ещё немного. Убедившись, что всё в порядке, он рванул вперёд.

Он бежал так быстро, как только мог, словно сокол, пикирующий на добычу, устремившись к фиолетовому свету.

Добежав до места, он схватил источник света и, не медля ни секунды, стремительно отпрянул.

Он двигался с невероятной скоростью и остановился, лишь отбежав на пару десятков метров. Сюй Цин тяжело дышал, глядя на то, что держал в руке.

Это был фиолетовый кристалл, кристально чистый и ослепительно красивый.

Сердце Сюй Цина забилось чаще. Подняв голову, он увидел, что одежда на упавшем теле, лишившись защиты фиолетового света, начала разлагаться на глазах, а кожа в мгновение ока стала сине-чёрной.

Инстинктивно сжав фиолетовый кристалл в руке ещё крепче, Сюй Цин развернулся и со всех ног бросился к своей норе.

Пробежав некоторое время, Сюй Цин внезапно остановился в недоумении.

Он распахнул дублёнку и посмотрел на грудь, на которую была наложена повязка.

Кровь больше не просачивалась, но он чувствовал лёгкий зуд.

Сюй Цин прищурился и, разорвав остатки одежды, которыми была стянута рана, посмотрел на неё. Его охватило сильное волнение.

Он ясно помнил, что, когда осматривал рану утром, она ещё не зажила и даже почернела сильнее, но сейчас…

Его рана на груди зажила больше чем наполовину, а по краям остался лишь слабый след!

"Это…" — Сюй Цин взволнованно выдохнул и посмотрел на фиолетовый кристалл в своей руке.

Глава 3. Покойся с миром

"Эта вещь…"

Глаза Сюй Цина вспыхнули ярким светом, в голове возник образ целого и невредимого трупа до того, как фиолетовый кристалл был им забран.

"Может, он сохраняет тело нетронутым? Может мгновенно исцелять раны живого человека?"

Сюй Цин сжал фиолетовый кристалл в руке, его сердце бешено колотилось. Он быстро осмотрелся.

Хотя Сюй Цин и знал, что здесь, скорее всего, не было других живых людей, но, получив сокровище, инстинктивно насторожился. На этот раз он не стал задерживаться, а со всей скоростью бросился к своей землянке.

По пути он смутно чувствовал, что его раны не только быстро заживают, но и усталость, кажется, тоже уменьшилась.

Раньше, когда он так бежал, ему требовалось около получаса, чтобы отдышаться, но теперь прошло уже больше получаса, а он чувствовал тепло во всём теле, казалось, что сил у него ещё предостаточно.

Он даже по пути назад умудрился поймать птицу.

Он не убил её, а только оглушил, потому что живое существо можно сохранить дольше.

Несмотря на всё это, время, затраченное на возвращение в землянку, значительно сократилось. До наступления темноты оставалось ещё немного времени, а он уже вдалеке увидел своё убежище.

Настроение Сюй Цина было как никогда прекрасным, но он не терял бдительности.

Потому что он знал: из-за того, что Бог открыл глаза, и Запретная зона начала формироваться, ночью в этих местах, помимо пробудившихся странных зверей, появлялись и некоторые пугающие существа.

Он слышал рассказы о них в трущобах, знал, что во многих местах, где царит смерть, появляются подобные призраки.

Например, смех, который раздавался по ночам, — это были звуки, издаваемые такими существами.

И общеизвестно, что с такими чужаками лучше не встречаться, не смотреть на них и не трогать их.

Хотя из его прошлого опыта он знал, что эти существа появляются только ночью, Сюй Цин не был уверен, не появятся ли они днём.

Поэтому он ничуть не сбавлял скорость, быстро приблизился к землянке, юркнул внутрь и заделал щель.

Затем он сел со скрещёнными ногами и разжал плотно сжатую ладонь.

Фиолетовый свет исходил из его ладони, освещая небольшую землянку. В этом свете лицо и глаза Сюй Цин тоже окрасились в фиолетовый цвет.

Он, не отрывая глаз, смотрел на фиолетовый кристалл в своей ладони.

Этот кристалл был продолговатым, размером с его палец, внутри него виднелись какие-то хлопьевидные образования, и фиолетовый свет исходил именно от них.

"Заживление ран?.." — Сюй Цин долго наблюдал, затем распахнул одежду и посмотрел на рану у себя на груди. Он обнаружил, что рана зажила уже на девять десятых.

Оставшаяся часть, похоже, скоро заживёт окончательно, даже шрамы вокруг исчезают.

Вспомнив, как он бежал обратно, и что устал гораздо меньше, чем обычно, Сюй Цин уже сделал предварительный вывод о фиолетовом кристалле.

Действие этого предмета было очевидным — восстановление.

Восстановление от травм, восстановление физических сил, восстановление жизненных сил!

"Интересно, есть ли у него другие эффекты", — пробормотал Сюй Цин, в его глазах мелькал задумчивый огонёк.

Он не знал, связан ли этот фиолетовый кристалл с тем, что Бог открыл глаза, но скорее всего, так оно и было.

Как бы то ни было, это было сокровище, по крайней мере, Сюй Цин с детства не слышал ни о каких предметах, обладающих такой удивительной восстанавливающей силой.

Иметь такой предмет при себе — всё равно что иметь вторую жизнь.

Но Сюй Цин ясно понимал, что сейчас он владеет этим предметом только потому, что в этом городе, кроме него, нет других живых людей.

А как только кровавый дождь закончится, и он выйдет наружу… такой ценный предмет ему, скорее всего, не удастся защитить.

Поэтому единственный выход — спрятать этот фиолетовый кристалл…

Сюй Цин долго размышлял, затем посмотрел на пойманную им птицу, которая всё ещё находилась в бессознательном состоянии, протянул руку и взял её.

Зажав ей клюв, чтобы она не могла издавать звуков, он достал кинжал и сделал надрез на теле птицы.

Пока птица билась, Сюй Цин затолкал фиолетовый кристалл внутрь.

Затем, не моргая, стал внимательно наблюдать.

Птица сначала пыталась вырваться, но вскоре вокруг неё возникли невидимые потоки духовной энергии.

Духовная энергия словно притягивалась к ней, её было даже больше, чем во время совершенствования Сюй Цина, и устремлялась в тело птицы.

Птица стала вырываться с новой силой, Сюй Цину уже казалось, что он вот-вот не удержит её.

От увиденного глаза Сюй Цина загорелись ещё ярче.

Раньше он мог сломать птице шею одним движением, но на этот раз ему пришлось сжимать её несколько раз, прежде чем она сломалась.

Он быстро вытащил фиолетовый кристалл из её тела, протёр его и закрыл глаза, погрузившись в размышления.

"Птица не умерла, наоборот, в неё хлынула духовная энергия, и она стала очень сильной… Должно сработать".

Через мгновение Сюй Цин открыл глаза, в его взгляде читалась решимость. Он без промедления засунул фиолетовый кристалл в почти зажившую рану на груди.

Было немного больно, но Сюй Цин стиснул зубы и терпел.

Не было более безопасного места, чем его собственное тело.

Он уже убедился, что, когда этот предмет находится внутри тела, эффект, кажется, лучше.

Как только фиолетовый кристалл оказался внутри, и рана на груди затянулась, не успел Сюй Цин толком осмотреться, как в его теле раздался грохот.

Ещё более мощный поток духовной энергии, чем тот, что был привлечён птицей, устремился к нему со всех сторон, проходя сквозь землю.

Эта духовная энергия была настолько пугающей, что тело Сюй Цина мгновенно приобрело бледно-голубой оттенок, его пронзил неописуемый ледяной холод.

Это было вызвано слишком высокой концентрацией инородной энергии.

Но Сюй Цин был готов к этому, он не колеблясь начал практиковать технику Морей и Гор.

По мере того как он практиковался, духовная энергия, вливающаяся в его тело, разделялась, из неё выделялось большое количество инородной.

Оставшаяся чистая духовная энергия струилась по его меридианам, растекаясь по всему телу, отчего тело Сюй Цина загудело как колокол.

Как будто какие-то заблокированные места в его теле были мгновенно открыты, плоть и кровь в этот момент питались и очищались.

Изображение Горного Духа, которое он представлял в своём сознании, в этот момент словно ожило и начало принимать различные позы.

Техника Морей и Гор не являлась полноценной техникой совершенствования духовной энергии, её лучше считать навыков закалки тела.

Всего в технике было десять уровней, соответствующих десяти уровням Конденсации Ци.

В бамбуковом свитке было чёткое описание, что каждый уровень может увеличить силу культиватора на силу равную одному тигру, а пять тигров составляют одного Горного Духа, два Горных Духа — одного Морского Духа.

Говорили, что Горный Дух может двигать горы, а Морской Дух — моря, поэтому её и назвали техникой Морей и Гор.

В этот момент фиолетовый кристалл, находившийся у него в груди, словно воронка, втягивал в себя духовную энергию, которая хлынула в него, как при наполнении свыше.

Скорость совершенствования Сюй Цина резко возросла.

Спустя какое-то время гудение в его теле внезапно усилилось, огромное количество примесей выходило из всех пор.

Землянку наполнил тошнотворный запах.

По мере того как примеси выходили, тело Сюй Цина становилось всё более кристально чистым, а лицо, скрытое под слоем грязи, всё более красивым.

Прошло ещё какое-то время, звуки в его теле и приток духовной энергии постепенно стихли. Сюй Цин резко открыл глаза.

В его глазах мелькнул фиолетовый свет.

Когда зрение вернулось в норму, Сюй Цин опешил.

Тёмная землянка теперь казалась ему немного светлее, он поспешно опустил голову, чтобы осмотреть себя, и на его лице постепенно появилось выражение неверия.

"Это чувство…"

Сюй Цин взволнованно поднялся на ноги и ударил кулаком, отчего раздался резкий свист ветра.

Из-за тесноты он не мог проверить скорость, но ощущения в ногах и руках говорили о небывалой силе.

Тут же он засучил левый рукав.

Увидев на предплечье чёрную точку размером с ноготь, Сюй Цин глубоко вздохнул, пытаясь унять волнение.

"Так вот каков первый уровень Конденсации Ци!"

Согласно бамбуковому свитку, эта точка и была точкой мутации. В технике Морей и Гор точка мутации появлялась на левой руке, и с каждым уровнем прибавлялась ещё одна.

Прикоснувшись к точке мутации, Сюй Цин ощутил прилив сил от осознания собственной мощи. Он посмотрел на щель, ведущую наружу, и решил, что с рассветом обязательно испытает свою скорость.

Но вскоре Сюй Цин насторожился, подошёл к выходу и прислушался.

На улице, хоть и царила кромешная тьма, не было слышно ни звука.

За всё время, что он провёл здесь, такого не случалось ни разу.

Раньше, даже когда светало и замолкали звери и призраки, всё равно непрерывно слышался шум дождя.

Но сейчас не было и его.

«Неужели…» —

Сердце Сюй Цина сжалось от внезапной догадки.

Он ждал, пока в щель не пробился ослепительный луч и не осветил его бездонные глаза, словно озарив весь мир.

В тот момент, как Сюй Цин увидел свет, он вздрогнул.

Медленно протянув руку к солнечному лучу, он словно поймал его в ладонь. Давно забытое тепло отозвалось в его сердце.

"Солнце…"

Спустя какое-то время глаза Сюй Цина заблестели, он отбросил заваливший выход мусор и, купаясь в солнечных лучах, выбрался наружу.

Выбравшись из укрытия, он поднял голову. Вместо низких, тяжёлых туч он увидел яркое сияющее солнце.

Как будто немощный старик, прикованный болезнью к постели, вдруг обрёл силы, открыл глаза и вдохнул свежего воздуха.

"Дождь… прекратился".

Сюй Цин глубоко вдохнул напоённый солнечным светом воздух, молча глядя на озарённый утренней зарёй город.

В лучах восходящего солнца всё вокруг казалось обновлённым.

Алая заря пробивалась сквозь пелену облаков, словно киты извергали в небо золотые водопады, разгоняя пелену мглы и обнажая страшные раны.

Разрушенные дома, тела, почерневшие от времени, лужи крови — всё напоминало Сюй Цину о катастрофе.

В его глазах читалась печаль. Он прожил шесть лет в трущобах за чертой города, шесть лет смотрел на него со стороны.

И хотя он редко бывал здесь, но именно этот город был пределом его мечтаний на протяжении всех этих лет.

"Здесь я получил технику совершенствования".

"Здесь я нашёл фиолетовый кристалл".

"Здесь… я выжил", — пробормотал Сюй Цин, погрузившись в раздумья.

Через некоторое время он со вздохом подошёл к одному из тел, посмотрел на него и, взвалив на спину, пошёл прочь.

Дойдя до площади, он положил тело на землю, вернулся, поднял второе, третье, четвёртое…

Некоторые тела лежали прямо на улицах, другие были погребены под обломками.

Он перенёс на площадь все тела в округе. Здесь образовалась целая гора из тел: целых и разорванных.

Сюй Цин стоял и смотрел, как разгорается пламя. Возможно, из-за инородной ауры, огонь разгорался всё сильнее, в небо поднимались клубы чёрного дыма…

Сюй Цин долго смотрел на огонь, потом развернулся и пошёл прочь. Вскоре в другом конце города взвился ещё один столб дыма, затем ещё один, и ещё…

В тот день, когда солнечный свет впервые коснулся руин города, он был окутан не только светом, но и чёрным дымом погребальных костров.

Дым поднимался к небу, застилая солнце, и заря потускнела, будто от печали.

Казалось, эти клубы дыма были её слезами, а тени, падавшие на землю, — следами слёз на лице земли.

Последний след находился там, где Сюй Цин нашёл фиолетовый кристалл.

Сюй Цин положил тело старика-знахаря на вершину погребального костра. Пламя коснулось его лица, он молча стоял, глядя на огонь, отражавшийся в его глазах.

Его спутанные волосы развевались от жара. Немного постояв, Сюй Цин низко поклонился.

"Покойся… с миром".

Пламя вспыхнуло с новой силой, разбрасывая искры, похожие на одуванчики, подхваченные ветром.

Но даже ветер не мог развеять горький дым скорби и сожаления.

Он поднимался всё выше, оставляя на небе незаживающие раны.

Незначительные, но неизбежные.

…

Внезапно сзади послышались шаркающие шаги и чей-то голос, тянущий слова певучим напевом.

— Странно, почему это по пути мне не попалось ни одного тела? А, так вот же он, глупец, тратит свои драгоценные силы, чтобы стаскивать сюда трупы!

— Ну что ж, раз уж ты так к ним привязался, оставайся с ними.

Сюй Цин резко обернулся.

Глава 4. Незваные гости

Когда Сюй Цин обернулся, его взгляд метнулся по пространству позади.

В паре десятков метров от себя он увидел семерых человек, разбросанных по округе и звездой сходящихся к нему.

Все семеро были взрослыми, мужчины и женщины, одетые в основном в темно-серые дублёнки и с множеством кожаных мешков.

У каждого при себе было оружие, и они держались по отдельности.

Трое из них были вооружены луками, двое — ножами, и никто не подставлял спину другому, словно опасаясь чего-то.

Ещё один человек, шедший в одиночестве прямо по центру, был в перчатках.

Что касается говорившего с издёвкой, то это был высокий плотный мужчина.

Этот человек, несущий огромный боевой топор, находился ближе всех к Сюй Цину.

Его тело было невероятно мощным, лицо — изуродовано отвратительным шрамом и заросло бородой, а в глазах читалась жестокость, когда он, ухмыляясь, шагал навстречу Сюй Цину.

Всё это Сюй Цин увидел одним взглядом.

Его зрачки сузились, мозг мгновенно проанализировал, что эти люди не были единой группой, скорее, они объединились совсем недавно.

Это было ясно видно по их позициям и взаимной осторожности.

Сюй Цин уже догадался, кто они такие… Это были… мародёры! На континенте Южного Феникса не было недостатка в мародёрах, большинство из них были жестокими и беспринципными, живущими по закону джунглей.

Очевидно, на этот раз кровавый дождь в Запретной зоне прекратился, барьер открылся, и собиратели отбросов со всех окрестностей слетелись сюда, словно мухи.

Для них Запретная зона, хоть и опасна, но они привыкли жить на острие ножа, и ресурсы, хранящиеся в пустом городе, заставляли их глаза наливаться кровью.

Даже если большая часть припасов была заражена, среди них всё ещё можно было найти ценные вещи.

Пока мысли лихорадочно проносились в его голове, Сюй Цин рванул с места, пытаясь скрыться.

Но здоровяк, направлявшийся к нему, заметил, что Сюй Цин собирается бежать. Жестокость в его глазах вспыхнула ещё ярче, в улыбке проступила кровожадность.

— Хочешь убежать? Обожаю убивать таких щенков, как ты. У тебя, наверное, в мешке немало добра. Командир Лэй, этот парень мой.

Жестокость в глазах громилы, казалось, могла вырваться наружу, образуя устрашающую ауру. В сочетании с его рослым телосложением и боевым топором это производило ужасающее впечатление.

Он бросился вперёд, занося боевой топор правой рукой и целясь в ту сторону, куда собирался прыгнуть Сюй Цин.

Топор со свистом рассёк воздух, преодолевая разделяющее их расстояние и мгновенно приближаясь.

Силы у здоровяка было хоть отбавляй, да и медлительным его назвать было нельзя, но Сюй Цин оказался проворнее. В тот самый миг, когда топор был уже совсем рядом, он резко ускорился, уклоняясь в сторону.

Топор просвистел у него перед носом.

Поднявшийся ветер ударил Сюй Цина в лицо, взметнув его растрёпанные волосы и обнажив под ними холодные, как у волка, глаза.

В следующий момент Сюй Цин перекатился по земле, не пытаясь сбежать, а, наоборот, приближаясь к громиле. Он поднял правую руку, и в ней тут же появился чёрный железный прут.

Используя преимущество в виде невысокого роста, Сюй Цин прыгнул вверх, целясь в подбородок противника!

Всё произошло настолько быстро, что хрупкое телосложение Сюй Цина и его предыдущая попытка к бегству создали обманчивое впечатление. Даже громила в этот момент почувствовал угрозу для своей жизни.

Но он был всё-таки бывалым бойцом. Резко запрокинув голову, он чудом уклонился от удара, но прут всё же оставил на его подбородке кровавую царапину.

Но не успел гнев вспыхнуть в его душе, как Сюй Цин, с холодным выражением лица, вытащил кинжал из-за голени.

Пока верхняя часть тела громилы была откинута назад, он наклонился и с силой вонзил кинжал ему в правую ступню.

Раздался глухой звук — кинжал пробил сандалию и плоть, войдя в землю! Лицо громилы исказилось от боли, по всему телу прокатилась волна мучительной боли, и он закричал, пытаясь дать отпор. Но Сюй Цин был слишком проворным: он отпрыгнул к обломкам стены и присел, приготовившись к атаке.

Мерцающее пламя костра плясало на его лице, делая его черты неразличимыми, но волчий блеск в его глазах не мог скрыть огонь: в них читались настороженность и свирепость, с которыми он смотрел на бродяг.

Всё произошло так быстро, что люди, обманутые возрастом и телосложением Сюй Цина, не успели среагировать.

Теперь же их глаза наполнились яростью, а взгляды троих лучников стали пронзительными.

Прячась за обломками стены, Сюй Цин даже не взглянул на корчащегося от боли громилу, вытаскивающего кинжал из ноги. Он осмотрел троих лучников, затем перевёл взгляд на стоящего посередине человека в перчатках.

Это был старик. Одет он был так же, как и остальные, но взгляд его был самым проницательным. Кроме того, Сюй Цин почувствовал в нём слабые волны духовной энергии.

Судя по тому, где он стоит, и по тому, как на него инстинктивно смотрят остальные, Сюй Цин почти не сомневался в своей догадке.

Этот человек, по-видимому, был временным главарём у этих мародёров.

Сюй Цин смотрел на старика, прокручивая в голове разные варианты, а старик смотрел на него в ответ. В его глазах читалось что-то странное.

Вскоре старик отвёл взгляд и, помолчав, уставился на разгорающееся пламя погребального костра.

В этот момент громила, вытащивший кинжал, с бешеной яростью в глазах и зловещим рёвом бросился к Сюй Цину.

— Ну я тебе сейчас покажу, щенок!

Сюй Цин прищурился, и в его глазах мелькнула ярость. Он уже собрался было действовать, но тут раздался спокойный стариковский голос: — Довольно!

Это слово, казалось, обладало некой магической силой, заставившей разъярённого громилу остановиться и посмотреть на говорившего.

Говорил тот самый старик в перчатках, на которого Сюй Цин смотрел раньше.

— Лэй…

— Этот мальчишка, скорее всего, выживший из трущоб. Сам Бог его пощадил, так что не трогай его. Уходим.

— Но… — в глазах громилы читалось недовольство. Он был уверен, что просто зазевался, и если бы он действовал всерьёз, то сломал бы Сюй Цину шею за несколько секунд.

Он уже хотел было возразить, но старик бросил на него холодный взгляд.

— Тебе повторить?

Громила замялся, но всё же опустил голову.

Опуская голову, он краем глаза посмотрел на спрятавшегося за обломками стены Сюй Цина, и на его лице мелькнула жажда убийства. Затем, с хмурым видом, он похромал к старику.

Сюй Цин почувствовал эту жажду убийства и, прищурившись, с настороженностью проводил взглядом удаляющихся мародёров.

Но когда они отошли на несколько десятков метров, старик остановился и обернулся. Непонятно, смотрел ли он на Сюй Цина или на разгорающееся пламя погребального костра. Помолчав некоторое время, он неожиданно сказал: — Парень, хочешь уйти отсюда со мной?

Сюй Цин опешил. Он заметил, что старик сказал "со мной", а не "с нами".

Он промолчал и осмотрел всю группу. Старик же не торопил его с ответом и терпеливо ждал.

Так прошло больше десяти вдохов. Сюй Цин несколько раз окинул взглядом этих людей, посмотрел на старика, затем на раненого им громилу с мрачным лицом.

В глазах юноши мелькнул странный огонёк.

Он медленно поднялся и, не говоря ни слова, направился к ним.

Увидев приближающегося Сюй Цина, старик улыбнулся и продолжил путь. Остальные тоже внимательно посмотрели на Сюй Цина и пошли дальше.

Сюй Цин последовал за группой, наблюдая, как они ищут ценные вещи в городе.

За это время он узнал имя устрашающего здоровяка — Цань Ню.

Этот человек несколько раз окидывал Сюй Цина холодным взглядом.

Но он явно сдерживался, словно не торопился и ждал момента, когда мешающий ему действовать старик будет отсутствовать.

Казалось, он был уверен, что такая возможность обязательно представится в будущем.

Сюй Цин, зная о жадности здоровяка, решил помочь группе, используя своё знание города.

Он держался скромно, что позволило мародёрам быстрее находить ценные предметы и в большем количестве.

Цань Ню явно был жаден и хотел забрать больше, чем мог унести, даже когда уже не мог вместить всё.

Поэтому он, уже раненый, обыскивал большую территорию, чем остальные, и нёс более тяжёлую ношу.

Сначала это было незаметно, но со временем здоровяк явно истощил свои силы, и усталость одолевала его гораздо сильнее, чем остальных.

Что касается района резиденции правителя города, Сюй Цин решил не вести их туда, полагая, что старик, которого называли командиром Лэем, может быть ему полезен.

К наступлению ночи группа наконец покинула город и разбила лагерь в бывших трущобах.

Они умело поставили шесть палаток.

Кроме двух мечников, делящих одну палатку, остальные разместились по одному. Снаружи палаток зажгли благовония, а кто-то рассыпал какой-то порошок по периметру.

С наступлением темноты, когда в городе начали раздаваться крики, мародёры укрылись в палатках.

Только командир Лэй окинул взглядом одинокого Сюй Цина, достал спальный мешок и бросил ему.

– Благовония отпугивают чудовищ, а порошок защищает от призраков. За твою сегодняшнюю помощь, пока я здесь, Цань Ню не посмеет тронуть тебя. Тут довольно безопасно.

Сказав это, старик больше не обращал на него внимания и зашёл в свою палатку.

Сюй Цин промолчал, лишь внимательно посмотрев на палатку старика, поднял спальный мешок, расстелил его и забрался внутрь.

Но он не застегнул его полностью, оставив щель в сторону палаток мародёров.

Глубокой ночью вопли и жуткие звуки снаружи усилились, призрачный плач эхом разносился вокруг, создавая атмосферу ужаса, казалось, заполнившую всё пространство.

Похоже, никто не хотел покидать своё убежище в такой момент.

Кроме Сюй Цина...

Он лежал с открытыми глазами в спальном мешке, не двигаясь, молча ожидая.

Когда прошло некоторое время и наступил самый глубокий сон, Сюй Цин медленно выбрался из спального мешка.

Он двигался очень осторожно, стараясь не издать ни звука.

Крики и вопли из города эхом отдавались в его ушах, но не отвлекали его ни на мгновение.

Осторожно выбравшись, Сюй Цин тихо направился к палатке здоровяка Цань Ню.

Он не мог допустить, чтобы рядом оставалась угроза его жизни, даже потенциальная — он должен был немедленно устранить её.

Это был закон выживания, который Сюй Цин усвоил ценой горького опыта в Трущобах. Именно поэтому он согласился присоединиться к группе.

Даже днём, помогая остальным находить больше ценностей, он делал это, чтобы утомить жадного Цань Ню, заставив его потерять бдительность из-за усталости и ран.

Его намеренно скромное поведение также было уловкой, чтобы усыпить бдительность противника.

Всё это было подготовкой к нынешнему моменту. Сейчас Сюй Цин с невозмутимым видом тихо подкрался к палатке и, не спеша действовать, сначала присел и внимательно прислушался.

Доносившийся изнутри храп был ровным и постоянным, не похожим на притворство. Убедившись в этом, Сюй Цин прищурился, медленно вытащил свой железный прут, аккуратно разрезал застёжку палатки и осторожно проскользнул внутрь.

В темноте палатки Сюй Цин смутно различил лежащего Цань Ню, который крепко спал, очевидно, измотанный дневными нагрузками и ранами.

К тому же самоуверенность сильного не позволяла Цань Ню даже представить, что юноша, который днём так услужливо помогал, осмелится прийти ночью, когда рядом другие мародёры.

Поэтому сейчас он и не подозревал о незваном госте в своей палатке.

Сюй Цин смотрел на спящего Цань Ню холодным, спокойным, как глубокое море, взглядом. Он тихо приблизился и, оказавшись рядом, без колебаний выхватил нож. Сверкнуло лезвие, и он резко полоснул по горлу ничего не подозревающего Цань Ню.

Удар был такой силы, что чуть не отделил голову от тела.

Кровь хлынула потоком.

От резкой боли Цань Ню широко раскрыл глаза и увидел бесстрастное лицо Сюй Цина. На его лице отразились недоверие и ужас. Он попытался дёрнуться, но Сюй Цин молниеносно зажал ему рот левой рукой, не давая издать ни звука.

Цань Ню начал отчаянно сопротивляться, его глаза расширились, всё тело судорожно дёргалось.

Но рука Сюй Цина держала, как железные тиски, а правая нога прижимала живот Цань Ню к земле. Изогнувшись дугой, он использовал свой вес, чтобы полностью обездвижить жертву.

По мере того как кровь продолжала хлестать, Цань Ню напоминал выброшенную на берег рыбу. В его глазах постепенно появлялось отчаяние, сменившееся мольбой.

Но он по-прежнему видел лишь невозмутимое лицо Сюй Цина. А звуки борьбы полностью заглушались воплями и стонами, доносившимися снаружи.

Прошло чуть меньше пятнадцати вдохов, и сопротивление Цань Ню начало ослабевать. Наконец его тело содрогнулось в последний раз и обмякло. Он больше не двигался, только в широко раскрытых глазах застыл предсмертный ужас. Он испустил последний вздох.

Сюй Цин не сразу убрал руку, а подождал ещё некоторое время, чтобы убедиться, что Цань Ню действительно мёртв. Только тогда он отпустил его, вытер кровь с рук и открыл свою сумку.

Он осторожно достал завёрнутую в ткань змеиную голову и аккуратно проколол кожу Цань Ню ядовитым зубом.

В следующее мгновение, когда яд начал распространяться, тело Цань Ню покрылось зелёными пузырями и стало медленно растворяться.

Через пару минут труп полностью превратился в лужу крови, впитавшуюся в землю.

Сюй Цин молча наблюдал за этим процессом, затем начал убирать следы и избавляться от вещей Цань Ню, создавая видимость его исчезновения. Только после этого он выбрался из палатки.

Холодный ветер, подувший ему в лицо, унёс часть запаха крови. Сюй Цин поднял голову к ночному небу, глубоко вдохнул морозный воздух и медленно вернулся к своему спальному мешку.

Забравшись внутрь, он наконец почувствовал спокойствие. Чувство безопасности от устранения угрозы позволило ему закрыть глаза и быстро уснуть, но железный прут он продолжал крепко сжимать в руке.

Ночь прошла без происшествий.

На следующее утро, когда первые лучи солнца осветили землю, Сюй Цин открыл глаза. Он тихо выбрался из спального мешка и как бы между прочим бросил взгляд на палатку Цань Ню.

В следующий момент его глаза слегка сузились.

Палатка Цань Ню исчезла.

Сюй Цин внутренне напрягся, став ещё более настороженным.

Вскоре и другие мародёры начали выходить из своих палаток. Они сразу заметили пропажу и с недоумением стали искать вокруг, но безрезультатно.

Но так как Цань Ню исчез бесследно, и даже палатки его не было, некоторые решили, что он, должно быть, ушёл посреди ночи по делам в город или по какой-то другой причине, не прощаясь.

В конце концов, в Запретной зоне было много причин, по которым человек мог исчезнуть.

Изначально группа была собрана на скорую руку, а Цань Ню был одиночкой, поэтому вскоре остальные мародёры перестали обращать на это внимание. Некоторые посмотрели на Сюй Цина, но, похоже, решили, что это не может быть связано с ним, и, не имея никаких обязательств по расследованию, отказались от своих подозрений.

Только старик, которого называли командир Лэй, забирая спальный мешок Сюй Цина, многозначительно посмотрел на него и спокойно сказал: — Ты всё ещё идёшь со мной?

Эти слова имели глубокий смысл. Сюй Цин молчал.

Старик больше ничего не сказал и, окликнув остальных, двинулся в путь под первыми лучами солнца.

Сюй Цин мгновение постоял на месте, инстинктивно оглядываясь на руины города. Наконец он повернулся, посмотрел на удаляющуюся фигуру старика, задумался, а затем зашагал следом. Постепенно его шаги становились всё твёрже.

Шесть мародёров и один ребёнок — их тени в лучах утреннего солнца вытянулись вдаль…

Издалека подул ветер, разнося их вздохи и чувства.

— Вот она, кара Бога… Весь город погиб.

— В этом мире стало ещё на одну Запретную зону больше…

— И это ещё не всё. Слышали, лет семь-восемь назад на севере был большой город, Бог взглянул на него, и тот вместе с окрестностями странным образом исчез, словно его и не было вовсе.

Голоса становились всё тише. В лучах утреннего солнца, среди удаляющихся фигур, мальчик шёл молча, слушая и размышляя.

Всё дальше и дальше.

Глава 5. Лагерь мародеров

Запретная зона на краю востока континента Южного Феникса была небольшой.

Руины, из которых ушла группа Сюй Цина, находились на окраине этой Запретной зоны.

Вот почему мародёры смогли добраться до города в первый же день, как только появился солнечный свет.

Поэтому, когда небо начало темнеть, они уже почти вышли за пределы Запретной зоны.

По дороге им, конечно, попадались мутировавшие звери, но мародёры быстро с ними справлялись.

Наблюдая за ними, Сюй Цин сделал для себя определённые выводы.

Он чувствовал, что если бы ему пришлось вступать в бой, то из этих шестерых мародёров он мог бы противостоять любому, кроме старика, которого называли командиром Лэй.

"Они не культиваторы, — размышлял Сюй Цин, — но их жестокость, умение выбрать подходящий момент и то, как они в критический момент будто бы перестают бояться смерти, увеличивает их боевую мощь".

Он решил, что с любым из них, кроме командира Лэя, он справится один на один.

С двумя — возможно, тоже, но вот против троих ему не выстоять.

Придя к такому выводу, Сюй Цин стал ещё осторожнее.

В то же время он обратил внимание, что по мере приближения к внешнему миру выражение лиц мародёров становилось всё беззаботнее.

Они даже начали перешучиваться друг с другом.

Только старик, которого называли командиром Лэй, всю дорогу не проронил ни слова.

Остальные же относились к нему с почтением, и Сюй Цина заинтересовала личность старика.

Впрочем, любопытство не притупило его бдительность. Несмотря на то что они уже почти выбрались из Запретной зоны, Сюй Цин по-прежнему был начеку и шёл за мародёрами, держась на некотором расстоянии.

Он следовал за ними, не приближаясь и не отдаляясь, прислушиваясь к их разговорам.

Так продолжалось до тех пор, пока небо почти совсем не потемнело. Сюй Цин почувствовал, как его обдало волной тепла, он остановился и, обернувшись, посмотрел на пустошь позади. Потом перевёл взгляд на то, что ждало их впереди.

Казалось, что место, где он находится, разделяет невидимая граница.

За ней простиралась зарождающаяся Запретная зона, окутанная мрачным холодом.

По эту сторону — обычный мир, где земля уже начала своё возрождение.

Они вышли из Запретной зоны.

Снаружи, хоть и царила ночь, но звёздное небо сияло, а в вышине висела луна.

Земля была пустынной, но здесь не чувствовалось того ледяного пронизывающего холода, который царил в Запретной зоне. Время от времени доносились звуки, издаваемые птицами и зверьми.

Вдалеке, в зарослях, Сюй Цин даже заметил кролика, который, насторожившись, наблюдал за ними.

От всего этого Сюй Цин словно вышел из оцепенения.

Выражение лиц мародёров тоже заметно прояснилось. Даже командир Лэй разгладил брови.

— Ну, выбрались, — сказал он, — на этот раз всё прошло довольно гладко, но, будь моя воля, я бы больше ни ногой в эту Запретную зону.

— Не ходить в Запретную зону? — возразил другой голос, — в этом чёртовом мире, если хочешь выжить и жить более-менее сносно, придётся рисковать жизнью и таскаться туда. Рано или поздно я куплю себе право проживания в одном из филиалов Семи Кровавых Глаз!

Выбравшись из Запретной зоны, мародёры явно почувствовали себя свободнее и разговорились.

Сюй Цин молчал, но слушал очень внимательно. За время пути он, прислушиваясь к разговорам этих людей, почерпнул немало новой информации, о которой раньше и не подозревал.

Например, он уже несколько раз слышал от мародёров о Семи Кровавых Глазах. Похоже, это очень могущественная организация.

Ещё несколько раз упоминалось такое название, как Пурпурная земля.

— Вот и все твои амбиции? — раздался голос, — да у Семи Кровавых Глаз полно филиалов. Вон, рядом город Луцзяо — это один из них. Только там, чтобы получить право на проживание, недостаточно просто заплатить духовные монеты. Нужна ещё рекомендация ученика Семи Кровавых Глаз. Да и кому нужно это твоё право проживания? Лично я намерен получить право на вступление и стать их учеником!

— Да ты в секте и трёх дней не протянешь! — фыркнул другой, — языком трепать — не мешки ворочать. Чего уж там, скажи, что твоя цель — добраться до заморского континента Древней Славы. Говорят, там место происхождения человеческой расы.

Услышав эти слова, Сюй Цин насторожился. Он уже встречал название "Древняя Слава" на бамбуковом свитке.

— Континент Древней Славы? — хмыкнул первый, — будь у меня возможность пробраться туда мимо всех этих запретных существ, которые кишат в море, думаешь, я бы не отправился?

Между двумя мародёрами явно разгорался спор.

Сюй Цин навострил уши, надеясь выудить из их разговора ещё немного информации, но тут командир Лэй, до этого не проронивший ни слова, бросил на спорщиков взгляд и заговорил: — Попасть на заморский континент Древней Славы вполне реально. Существует четыре способа. Подумайте, какой из них вам больше подходит.

Он выдержал паузу и продолжил: — Первый: до пятнадцати лет достичь уровня Заложения Основы и стать выдающимся талантом.

— Второй: заплатить триста тысяч духовными монетами и купить квоту на переселение у Пурпурной земли, Семи Кровавых Глаз или культа Отверженного Пути.

— Третий: внести выдающийся вклад в развитие алхимии.

— Четвёртый: стать личным учеником одного из глав великих семей Пурпурной земли, глав вершин Семи Кровавых Глаз или главы культа Отверженного Пути.

Командир Лэй откашлялся.

— Ах да, есть ещё пятый способ — стать питающим сокровище. Что скажете, какой вам больше по душе?

Мародёры притихли. Особенно нехорошо им стало, когда речь зашла о пятом способе. На их лицах отразился страх.

Сюй Цин тоже насторожился. Он уже слышал о питающих сокровище.

Когда-то, ещё в трущобах, он дружил с несколькими ребятами. Потом их забрали оттуда какие-то богато одетые люди.

Говорили, что из них хотят сделать питающих сокровище. Остальные дети тогда ещё завидовали.

Он немного помедлил, потом посмотрел на командира Лэя и тихо спросил: — Простите, а что такое… питающий сокровище?

Командир Лэй перевёл на него спокойный взгляд и ответил: — Это те, кто использует своё тело, чтобы питать магические артефакты. Они совершенствуют особую технику культивации, пытаясь своей плотью и кровью ослаблять инородную скверну, которая содержится в артефакте. Благодаря этому инородная энергия, которая высвобождается при каждом использовании артефакта, не причиняет столько вреда, и артефакт можно использовать продолжительное время. Ну а сами питающие сокровище постепенно увядают и умирают.

Сюй Цин вздрогнул и замолчал, не зная, что сказать.

Похоже, разговор о питающих сокровище отбил у всех охоту болтать, и мародёры продолжили путь в молчании.

Они отошли от Запретной зоны на приличное расстояние и остановились на ночлег в месте, где начиналась равнина. Командир Лэй решил, что пора разбить лагерь.

В отличие от Запретной зоны, здесь, разбивая лагерь, ставили не только палатки, но и разводили костёр.

Огонь горел, распространяя вокруг себя тепло. Мародёры расселись вокруг него, достали припасы и принялись готовить незамысловатый ужин. Вскоре по округе поплыл аппетитный запах.

Глядя на еду, Сюй Цин сглотнул слюну. Он сидел в стороне от остальных и, достав из кожаного мешка кусок жёсткого вяленого мяса, принялся с усилием его грызть.

В этот момент он заметил, что командир Лэй, сидевший у огня, смотрит на него. Командир Лэй поднялся и подошёл к Сюй Цину.

Сюй Цин резко поднял голову. Командир Лэй протянул ему кожаный мешочек, в котором лежало несколько горячих булочек.

При виде паровых булочек у Сюй Цина загорелись глаза. Он с трудом поборол волнение и тихо поблагодарил: — Спасибо.

Старик ничего не ответил, вернулся к огню и сел на своё место. Рядом с ним сидел один из мародёров. Он с улыбкой спросил: — Командир Лэй, чего это ты к парнишке так благоволишь?

— Все мы бедняги, — ответил командир Лэй, — раз уж встретились — значит, судьба. Надо помогать друг другу, чем можешь.

В мешочке лежало три булочки. Сюй Цин взял их — горячие. Он немного помедлил, посмотрел на сидящих у костра людей — они ели такие же, и, сделав вид, что откусил кусочек, стал наблюдать за реакцией мародёров. Убедившись, что всё в порядке, он, долго борясь с собой, всё-таки откусил маленький кусочек, подержал его во рту, подождал немного.

Убедившись, что ничего не происходит, принялся медленно жевать, пока тот не превратился в кашу, и проглотил.

Он ещё подождал, и, убедившись, что всё по-прежнему в порядке, облегчённо вздохнул и, больше не в силах сдерживаться, жадно съел всю булочку целиком.

Затем он помедлил немного и съел вторую булочку маленькими кусочками.

Хотя живот его по-прежнему урчал от голода, он завернул последнюю в одежду и бережно убрал в сумку, словно прятал сокровище.

Вскоре стемнело, мародёры один за другим возвращались в свои палатки. Командир Лэй, как и вчера, бросил ему спальный мешок, а уходя, сказал: — Оставь себе.

Сюй Цин поднял голову, посмотрел на командира Лэя и неожиданно спросил: — Почему?

— Что почему? Три булочки, спальный мешок… Да не почему! Если у тебя появится желание — в будущем и мне что-нибудь принеси поесть, — командир Лэй повернулся и направился к своей палатке.

— А что вы любите?

— Я? — Командир Лэй остановился у входа в палатку и задумался.

— Змей. Они вкусные, — сказав это, он скрылся в палатке.

Сюй Цин взял спальный мешок, посмотрел на палатку командира Лэя и, решительно кивнув, залез внутрь, закрыв глаза.

Но он не уснул, а, закрыв глаза, мысленно начал выполнять технику Морей и Гор. Это вошло у него в привычку.

Несмотря на то, что во время совершенствования его пробирал до костей холод, он не сдавался и старался использовать каждую свободную минуту для практики.

Особенно после того, как командир Лэй сказал про Заложение Основы до пятнадцати лет. Хотя он и не сравнивал себя с гениями из его слов, но в глубине души у него зародилась мысль.

"Мне уже четырнадцать…" — пробормотал Сюй Цин и продолжил совершенствование.

Так, время шло своим чередом, и вскоре прошло пять дней.

Сюй Цин следовал за мародёрами, они пересекали горные хребты и равнины.

Трое по пути ушли, подтверждая догадки Сюй Цина о том, что их группа была временной.

На седьмой день, когда ушли ещё двое вооружённых ножами мародёров, остались только Сюй Цин и командир Лэй.

В ту ночь у подножия горы, сидя у костра, командир Лэй наблюдал за Сюй Цином, который маленькими кусочками доедал свою булочку, а половину бережно убирал, и медленно произнёс: — Малыш, завтра к полудню мы дойдём до места назначения. Это место, где я живу, лагерь мародёров.

Сюй Цин поднял голову и посмотрел на старика.

Старик, глядя вдаль, продолжил: — Лагеря мародёров обычно располагаются недалеко от Запретных зон, поэтому за горой, рядом с нашим, тоже есть Запретная зона.

— По сравнению с той недавно образованной Запретной зоной, где ты был раньше, эта существует уже давно. Внутри водятся не только свирепые звери, но и опасные места, а инородная энергия там настолько сильна, что обычный человек, попав туда, если не выберется за день, непременно умрёт. Даже я могу продержаться там максимум семь дней.

— Зато там в изобилии растёт Семилистная трава. Это необходимый ингредиент для создания Белых пилюль.

— Белые пилюли — это базовые пилюли, которые культиваторы используют, чтобы очистить себя от инородной энергии. Поэтому к нам часто приходят чужаки. Они боятся смерти и плохо ориентируются на местности, поэтому редко собирают траву сами, а платят духовные монеты местным мародёрам, чтобы те собирали её для них.

Сказав это, старик посмотрел на Сюй Цина.

— Понимаешь, к чему я клоню?

— Вы хотите сказать, что местные мародёры в лагере — все отчаянные люди, которые ради денег готовы на всё.

Сюй Цин прищурился, услышав про белые пилюли и их эффект, и, немного подумав, тихо ответил.

Командир Лэй удивлённо посмотрел на него и улыбнулся.

— Ты ответил частично правильно. Я хочу сказать, что в лагере мародёров правило одно — выживает сильнейший, сила решает всё.

— Но, по крайней мере, это место, где можно жить. Есть рынок, где можно купить всё необходимое для жизни, иногда даже приходят караваны торговцев. Поэтому дома здесь тоже представляют немалую ценность.

— Так что не каждый может просто так прийти и поселиться сюда. Каждый новичок, желающий получить право на проживание, должен пройти Испытание Зверем. Таково правило, установленное хозяином лагеря.

— Если ты пройдёшь его, я позволю тебе жить у меня за определённую плату, — глядя на Сюй Цина, медленно проговорил старик.

Глава 6. Малыш

Континент Южного Феникса был огромен. С высоты птичьего полёта он напоминал плиты, образующие неправильный эллипс, окружённый со всех сторон морем.

И хотя континент Южного Феникса отделяло от Древней Славы бескрайнее море, что делало его похожим на остров-материк, его просторы были столь обширны, что многим людям не хватило бы и жизни, чтобы пройти его из конца в конец.

Вот только большая часть его территории была недоступна для людей — путь им преграждали горы Истины, наискось пересекающие весь континент.

На юго-западе от гор Истины простиралась невероятно обширная Запретная зона.

Она занимала почти семьдесят процентов территории континента Южного Феникса, и лишь северо-восточная часть гор Истины была пригодна для жизни людей.

Несмотря на это, людей было немало.

В этой северо-восточной части, подобно бесчисленным звёздам, были разбросаны большие и малые города, некоторые из которых были укреплены, а некоторые представляли собой простые поселения.

Однако все эти города были построены вдали от небольших Запретных зон, разбросанных по всей северо-восточной части.

Если у людей был выбор, никто не хотел жить поблизости от Запретной зоны, в постоянной опасности, подстерегающей на каждом шагу. Лишь отчаянные люди, вынужденные обстоятельствами, собирались вместе, с красными от безысходности глазами, сжимая в руках клинки и отчаянно борясь за выживание.

Так образовывались лагеря мародёров. Почти вокруг каждой Запретной зоны появлялся такой лагерь, и если посмотреть на территорию, заселённую людьми, можно было увидеть множество таких лагерей мародёров.

Именно такой лагерь предстал сейчас взору Сюй Цина, смотревший на него с вершины горы.

Издалека лагерь казался небольшим — в нём проживало, казалось, не более нескольких сотен человек.

Возможно, из-за раннего утра над лагерем вились тонкие струйки дыма, и, пусть он и не мог сравниться по оживлённости с городом, но всё же производил впечатление довольно оживлённого места.

До Сюй Цина доносились неясные звуки бранных окриков, ругани, зазывал на улицах и безудержного смеха, сливавшиеся в единый гул.

Правда, дома, которые командир Лэй называл ценными, по мере приближения к окраине становились всё проще, и самые крайние постройки представляли собой не более чем палатки.

А неподалёку, за лагерем, начинался тёмный, мрачный лес.

Он был окутан густым туманом, словно скрывая в своих глубинах что-то зловещее.

Даже яркий солнечный свет, лившийся с неба, не мог пробиться сквозь этот туман, будто там обитали грозные божества, своим безразличным величием повергавшие в трепет всё вокруг.

Лес напоминал чёрную точку мутации на теле человека — пугающее зрелище, резко контрастировавшее с окружающим пейзажем.

— Что скажешь? — командир Лэй, стоявший на вершине, заговорил.

— Похоже на трущобы, — немного подумав, честно ответил Сюй Цин.

Командир Лэй улыбнулся, но промолчал и зашагал вперёд.

Сюй Цин отвёл взгляд и последовал за командиром Лэем. Спускаясь с горы, они всё ближе подходили к лагерю.

По дороге им встречались небольшие группы людей, возвращавшихся в лагерь. Все они были одеты в похожую одежду — в основном это были тёмно-серые дублёнки.

Сюй Цин заметил, что, завидев командира Лэя, все эти люди выказывали почтение, а взгляды их с любопытством обращались на него.

Это навело Сюй Цина на определённые мысли о том, кем мог быть командир Лэй.

Так, ближе к полудню, Сюй Цин вместе с командиром Лэем спустились с гор на равнину и вошли в лагерь мародёров.

Лагерь не был обнесён стеной, земля была неровной, пыльной, повсюду валялись сухие листья и мусор — место казалось грязным и неуютным.

По мере того как они приближались, звуки, которые доносились до Сюй Цина ещё на горе, становились всё громче и отчётливее.

Помимо простых лачуг, в глаза бросалось множество мародёров.

Некоторые из них, подобно Цань Ню, были высокими и широкоплечими, другие — истощёнными и тщедушными, с глазами, полными злобы; были и старики, которые, казалось, вот-вот закроют глаза навеки, но, судя по всему, никто не осмеливался перечить им.

Были здесь и дети, такие же, как он, ютившиеся по углам и безучастно смотрящие в небо.

Многие из них были калеками.

При виде некоторых из них Сюй Цин слегка прищурился — он почувствовал, как от этих людей исходят волны духовной энергии.

Здесь были самые разные люди: одни что-то покупали и продавали, другие дрались друг с другом, третьи лежали на больших камнях, греясь на солнце.

Несколько мужчин с не до конца застёгнутыми штанами выходили из палаток, украшенных яркими перьями; лица их светились довольством.

Когда Сюй Цин вместе с командиром Лэем вошёл в лагерь, со стороны могло показаться, что они спустились прямо в преисподнюю.

Но сам Сюй Цин, помимо бдительности, не испытывал никаких других эмоций, напротив, он даже ощущал нечто вроде смутного чувства знакомости.

"И правда, очень похоже на трущобы", — пробормотал про себя Сюй Цин, скользя взглядом по украшенным перьями палаткам. Он видел мелькавшие внутри белые тела.

Из одной палатки вышла полуобнажённая молодая женщина, лениво улыбнулась и поманила Сюй Цина рукой.

— Не оглядывайся, — бросил на Сюй Цина взгляд командир Лэй.

— Я знаю, что это за место, — ответил Сюй Цин, отводя взгляд.

На лице командира Лэя появилась ухмылка. Он ничего не сказал и, лавируя между лачугами, повёл Сюй Цина к месту назначения.

Сюй Цин внимательно осматривался по сторонам, запоминая планировку лагеря.

У него вошло в привычку изучать окружение — знание местности нередко могло помочь в опасной ситуации.

Сейчас он смотрел на круглое здание, похожее на арену для гладиаторских боёв.

Он заметил, что внутри здания, помимо огромного открытого пространства, располагались ряды простых скамеек.

Изнутри доносился яростный рёв зверей.

Вокруг арены располагалось несколько деревянных бараков, возле которых стояли и о чём-то разговаривали несколько мародёров в чистой одежде.

Стоило им подойти, как из здания вышел тощий мужчина средних лет, слегка покачиваясь при ходьбе.

В отличие от других мародёров, он был одет в длинный халат, на лице была козлиная бородка и тонкие усы, а от его тела, как и от тел других, исходили волны духовной энергии. Он подошёл к ним, небрежно кивнул, окинул Сюй Цина безразличным взглядом и посмотрел на командира Лэя.

— Новенький?

— Правила ему известны, — медленно проговорил командир Лэй.

— Как звать-то? — небрежно поинтересовался мужчина..

— Мелкий он ещё, какое у него имя? Пусть будет Малыш, — равнодушно ответил командир Лэй.

— Тогда пойдём со мной, Малыш. Тебе повезло — до тебя уже пришло несколько человек, так что, думаю, завтра можно будет устроить представление.

Мужчина с козлиной бородкой зевнул и повернулся, направляясь к бараку.

Сюй Цин посмотрел на командира Лэя.

— Иди. Завтра я за тобой зайду, — произнёс командир Лэй, глядя на Сюй Цина с некоторой надеждой в глазах.

Сюй Цин пристально посмотрел на командира Лэя, кивнул, ничего не сказал и последовал за тощим мужчиной.

Когда они подошли к бараку, мужчина что-то сказал стоявшим рядом мародёрам и ушёл.

А Сюй Цина отвели в барак, предупредив, что без разрешения выходить нельзя.

Как только Сюй Цин переступил порог, он увидел, как на нём скрестились четыре пары глаз.

В бараке находились трое подростков: два мальчика и девочка, а ещё юноша постарше.

Двое подростков, похоже, были на пару лет старше его. Они окинули Сюй Цина оценивающими взглядами, но не придали его появлению особого значения.

Девочка была чуть младше Сюй Цина. Она сидела, съёжившись, в углу; на её лице красовался большой шрам.

Она с опаской смотрела по сторонам, на всех вокруг — и на троих ребят, находившихся здесь до неё, и на Сюй Цина.

Самый старший из них, юноша, судя по всему, уже был мародёром и теперь просто сменил лагерь.

Поэтому, увидев Сюй Цина, он презрительно скривил губы и, не придав ему значения, перевёл взгляд. Его глаза с хищным блеском уставились на девочку в углу, и он облизнул губы.

Однако, очевидно не получив официального права на проживание в лагере, он не осмелился сейчас вести себя развязно.

Сюй Цин не обратил на них внимания. Он нашёл место у двери, сел, скрестив ноги, закрыл глаза и молча погрузился в медитацию.

Время медленно текло. Возможно, из-за того, что Сюй Цин вёл себя слишком тихо, постепенно трое в комнате, кроме маленькой девочки, стали игнорировать его и начали разговаривать между собой.

В словах двух юношей явно чувствовалось желание угодить молодому человеку.

Темой их разговора в основном было предстоящее испытание.

Из их беседы Сюй Цин узнал, что этот лагерь периодически, когда набиралось достаточное количество желающих получить право на проживание, проводил испытание.

Правила испытания были просты.

Поскольку хозяин лагеря разводил множество мутировавших хищных зверей, испытание для получения права на проживание заключалось в публичном жребии и сражении с выпавшим зверем.

Либо жизнь, либо смерть – они становились добычей друг для друга.

Выжившие могли забрать трофеи и получали право на проживание.

Всё, что принадлежало погибшим, становилось кормом для хищных зверей.

Каждое испытание проводилось на этой Арене для боёв с животными.

К тому времени большинство мародёров из лагеря покупали билеты, чтобы посмотреть на это кровавое зрелище, получая от него удовольствие. Одновременно хозяин лагеря устраивал тотализатор, извлекая из этого прибыль.

В этом жестоком мире человеческая жизнь стоила недорого.

Но если не было возможности попасть в город-крепость и нельзя было войти в лагерь, то жизнь в одиночку на природе несла ещё больший риск смерти.

Конечно, трущобы тоже были вариантом, но очевидно, что те, кто решил войти в лагерь мародёров, имели свои причины, по которым им пришлось прийти сюда.

Сюй Цин медитировал и одновременно прислушивался.

Когда в их разговоре зашла речь о том, как несколько дней назад Бог открыл глаза, один из юношей вдруг заговорил:

– Я слышал, когда пришёл сюда, что ты выжила в том великом бедствии?

Услышав эти слова, Сюй Цин медленно открыл глаза.

Посмотрев, он заметил, что юноша обращался не к нему, а к маленькой девочке в углу.

Девочка вздрогнула и молча кивнула.

Взгляд Сюй Цина остановился на этой маленькой девочке.

Остальные только слышали об этом, а он пережил всё это сам, поэтому он прекрасно знал, что люди, выжившие в Великом бедствии и добравшиеся сюда, возможно, не так хрупки и просты, как кажется на первый взгляд.

Заметив взгляд Сюй Цина, девочка подняла голову и посмотрела на него.

Сюй Цин снова закрыл глаза и продолжил медитировать. Он стремился использовать любое время для совершенствования – это было основой его выживания.

Так прошла ночь.

На следующее утро, под аккомпанемент шума и криков снаружи, дверь барака внезапно распахнулась.

Солнечный свет залил стоявшего в дверях мародёра, его тень упала внутрь помещения, накрыв маленькую девочку в углу. Раздался холодный голос: – Собирайтесь и идите за мной, пора начинать ваше представление.

– Наконец-то дождались.

Молодой человек в бараке, похоже, уже бывший мародёр, встал первым, с улыбкой подошёл и поздоровался с человеком в дверях.

Двое юношей поспешили следом, Сюй Цин вышел четвёртым, а маленькая девочка – последней.

Мародёр у двери, казалось, был знаком с молодым человеком. Обменявшись с ним парой шуточных ругательств, он, игнорируя остальных, повёл молодого человека к Арене для боёв с животными.

По мере приближения шум, крики и возгласы становились всё громче и отчетливее.

Как только они вошли на Арену для боёв с животными, звуки вокруг взорвались.

Можно было видеть, что на скамьях вокруг Арены для боёв с животными уже сидело более сотни человек, мужчин и женщин. Казалось, будто их окружили демоны, собравшиеся посмотреть представление.

Их голоса были очень громкими. Маленькая девочка явно вздрогнула, а двое юношей побледнели.

Только молодой человек с возбуждением смотрел на трибуны.

Что касается Сюй Цина, его выражение лица не сильно изменилось. Он начал изучать обстановку в зоне боя на Арене для боев с животными.

"Пространство не очень большое, не подходит для манёвров. Нет укрытий, не подходит для уклонения."

"Вокруг высокие деревянные панели, нельзя направить опасность на зрителей, но есть несколько следов от дверей, похоже, есть другие проходы."

"Так что... можно либо тянуть время, используя крики мародёров для устрашения зверя и выжидая момент для атаки, но это может спровоцировать ярость зверя. Поэтому быстрая победа будет наиболее выгодной."

Глава 7. Угощайся

Пока Сюй Цин осматривал окрестности арены для боёв, с трибун раздался рёв, и в арене, там, где только что прошла группа Сюй Цина, с грохотом опустились огромные деревянные ворота.

Они с силой ударились о землю, подняв облако пыли.

Этот звук, словно сигнал горна, ещё больше раззадорил мародёров.

Сюй Цин заметил, что на высокой платформе впереди, в окружении свиты, расположился в самом центре мужчина средних лет в парчовом халате.

Из-за расстояния его черты были размыты.

Но было очевидно, что этот человек не из простых.

Даже на таком расстоянии Сюй Цин чувствовал, как от него исходят мощные волны духовной энергии, превосходящие всё, что он видел раньше.

Это насторожило Сюй Цина, и он предположил, что этот человек, скорее всего, и есть хозяин этого лагеря.

Потому что рядом с ним Сюй Цин увидел вчерашнего мужчину с козлиной бородкой, который, сгорбившись, что-то тихо докладывал.

Как только хозяин занял своё место, мужчина с козлиной бородкой, стоя на платформе, подал знак рукой вниз.

Вскоре у края арены открылись ещё одни деревянные ворота, и оттуда донёсся яростный рёв зверей, который теперь, без преграды в виде ворот, был слышен гораздо отчётливее.

Вместе со звуком появилась группа мародёров.

Они были разделены на четыре отряда, по три человека в каждом, и несли огромные железные клетки.

Внутри клеток ревели звери, бросаясь из стороны в сторону, словно пытаясь вырваться на свободу.

Сюй Цин быстро осмотрел четыре клетки.

Он увидел двух гигантских волков, большого и маленького, но у обоих были острые зубы, чёрная шерсть и кровожадные глаза.

С их пастей капала слюна, и они смотрели на Сюй Цина и остальных с явной свирепостью.

Был там и красный медведь с рыжей шерстью, чьи толстые лапы были больше человеческих бёдер. Он был явно разъярён и постоянно тряс клетку.

Трём мародёрам, которые его несли, приходилось нелегко.

Зверь в последней клетке явно уступал остальным по силе.

Это был гиббон с длинными руками.

Его тело было покрыто нарывами, которые, казалось, вот-вот лопнут. Он, видимо, испытывал сильную боль и постоянно бился о клетку, отчего нарывы лопались, являя собой ужасное зрелище.

Их появление вызвало новую волну возбуждения среди зрителей.

Двое юношей рядом с Сюй Цином мгновенно побледнели, Девочка тоже была сильно напугана, и даже молодой человек, сам мародёр, заметно нервничал.

— Почему четыре? — удивлённо спросил Сюй Цин, глядя на открытый проход ворот.

В тот момент, когда он посмотрел туда, четыре ревущих зверя вдруг затихли, словно их что-то остановило.

В то же время из ворот показалась огромная железная клетка, почти вдвое больше предыдущих, которую несли шестеро мародёров.

При виде этой клетки среди зрителей раздались удивлённые возгласы.

— Рогатый питон!!

— Хозяин на этот раз достал Рогатого питона. Впрочем, неудивительно, ведь для него эта тварь, наверное, не представляет особой ценности.

— Для этих детишек это смертный приговор. Даже нам, если встретим его в дикой местности, нужно как минимум двое, чтобы убить его.

В клетке находилась огромная змея.

Её тело было толщиной с человеческую талию, серо-чёрное с тёмным узором, который, если присмотреться, напоминал горные пики, похожие на рога.

Она неподвижно лежала в клетке, слегка приподняв огромную голову, и смотрела на мир холодными жёлтыми вертикальными зрачками.

Под её взглядом дрожали и гигантские волки, и гиббон с длинными руками.

Только красный медведь издал угрожающее рычание, пытаясь сопротивляться, но на самом деле он медленно отступал, пока не оказался у самого края клетки.

— Только бы не вытащить его, только бы не вытащить... — шептали двое юношей за спиной Сюй Цина, дрожа от страха. А в глазах Сюй Цина блеснул огонёк.

Он знал об этом Рогатом питоне. Когда он жил в трущобах, то видел, как в город приносили туши убитых питонов.

Тогда он слышал от бывалых людей, что эта змея обладает огромной силой и способна переломить своим зажимом даже толстые деревья, а её кожа очень прочная.

Но при этом она неповоротлива и относительно медлительна.

А её желчный пузырь обладает целебными свойствами, помогает очистить организм от загрязнения, а змеиное мясо очень питательно.

Вспомнив об этом, Сюй Цин подумал о командире Лэе, который, как он говорил, любит змей.

А змей он в детстве ловил немало, поэтому облизнул губы.

Кроме того, его точка мутации по мере совершенствования становилась всё темнее, и вчера во время практики он чувствовал лёгкое покалывание.

Сюй Цин подумал, что если ему удастся съесть желчный пузырь питона, то это должно помочь.

Пока он смотрел на Рогатого питона, началась жеребьёвка.

Мародёр, посланный мужчиной с козлиной бородкой, принёс пять бамбуковых палочек, на каждой из которых было написано имя зверя, с которым предстояло сражаться.

Молодой человек подошёл первым и, вытащив палочку, явно облегчённо вздохнул.

Затем наступила очередь двух юношей и девочки.

Первые двое, молясь про себя, вытянули палочки с кислыми лицами, а девочка, глядя на свою палочку, пришла в отчаяние.

Ей выпал Рогатый питон, а последняя оставшаяся палочка, с волчонком, досталась Сюй Цину. Это был явно самый слабый из пяти зверей.

Сюй Цин, держа палочку, нахмурился и задумался.

Вскоре мародёры ушли, а испытуемых отвели в угол и огородили простым заборчиком. Под крики зрителей началось первое испытание.

Первым вышел один из двух юношей.

Он дрожал, ступая на арену. Его противником был мощный красный медведь.

Бой был коротким. Юноша не мог противостоять красному медведю. После нескольких неудачных попыток отбиться он был сбит с ног и в отчаянии разорван на части.

Брызги крови вызвали взрыв восторга у зрителей, смешанный с руганью тех, кто поставил не на того зверя.

Эта сцена настолько напугала второго юношу, что он весь затрясся и, хотя должен был выходить следующим, вдруг закричал, что отказывается от испытания.

Под свист толпы Сюй Цин смотрел, как мародёры уводят юношу. Чем это для него закончится, можно было только догадываться.

Третьим вышел молодой человек, который сам был мародёром.

Ему достался более крупный Чёрный волк. Опыт мародёра научил его быть безжалостным.

После захватывающей схватки, израненный и задыхающийся, он убил волка, став первым победителем в этом испытании.

Ворота открылись, и он, прижимая руку к груди, вышел на свободу.

Четвёртой... была девочка.

Когда клетку с Рогатым питоном открыли, Девочка, дрожа и стиснув зубы, в отчаянии собралась выйти навстречу своей судьбе, проходя мимо Сюй Цина.

Но тут Сюй Цин вдруг окликнул её.

— Давай поменяемся.

Девочка опешила, и прежде чем она успела что-либо понять, Сюй Цин поменялся с ней палочками.

Забрав палочку с надписью "Рогатый питон", он не обратил внимания на благодарный взгляд Девочки и направился к своему противнику.

Наблюдавшие за происходящим мародёры, которые видели порядок выхода, начали улюлюкать.

Но, помимо тех, кто поставил на него и девочку, остальным было всё равно. Им было всё равно, как и хозяину лагеря. Каждый выживал, как мог.

На арене Сюй Цин спокойно направился к железной клетке. Рогатый питон внутри холодно смотрел на Сюй Цина, медленно выползая наружу.

Когда толстое тело выползло из клетки, чешуя, скребясь о железные прутья, издавала резкий, пронзительный звук.

Животный инстинкт подсказывал питону, что этот юноша отличается от добычи, с которой он обычно сталкивался.

Поэтому, выбравшись, Рогатый питон не стал сразу нападать. Вместо этого он свернулся кольцом снаружи клетки, высоко подняв голову и с настороженностью наблюдая за приближающимся Сюй Цином.

Эта сцена вызвала интерес у зрителей, и шум вокруг немного стих.

Сюй Цин, не меняя выражения лица, шаг за шагом приближался. Возможно, он вошёл в зону атаки Рогатого питона, или же его аура спровоцировала змею, но в вертикальных жёлтых зрачках питона вспыхнул холодный блеск. Хвост с грохотом ударил о землю.

Используя силу отдачи, тело питона резко рванулось вперёд. В воздухе раскрылась огромная пасть, полная острых зубов, источая отвратительный зловонный запах. Он стремительно летел на Сюй Цина, намереваясь проглотить его целиком.

Сюй Цин прищурился, холодно глядя на стремительно приближающегося Рогатого питона. В тот момент, когда питон оказался рядом, он уклонился, не пытаясь контратаковать и не обращая внимания на промелькнувшую мимо огромную голову. С острым взглядом охотника он внимательно наблюдал за животом Питона.

Он видел, как Рогатый питон промахнулся, издав низкое рычание. Извернувшись, он резко хлестнул хвостом, создав свистящий звук, и яростно ударил по Сюй Цину.

Охотничий инстинкт заставил Рогатого питона резко повернуть голову. Голова и хвост двигались в унисон, образуя круг, стремясь обвить Сюй Цина.

Сюй Цин молчал, продолжая наблюдать за животом Рогатого питона. Когда хвост приблизился, он резко сжал правую руку в кулак и в момент удара нанёс удар.

Бах!

Хотя Сюй Цин овладел лишь первым уровнем техники Морей и Гор, его физическая сила значительно увеличилась. Хвост питона от удара отлетел назад, не давая змее сомкнуться в кольцо. Рогатый питон, очевидно, почувствовал боль, но это не смертельное ранение лишь усилило его ярость. С налитыми кровью глазами он яростно бросился на Сюй Цина, пытаясь укусить его.

Но глаза Сюй Цина блеснули. Он наконец нашёл то, что искал. Вместо того чтобы отступить, он шагнул вперёд, приблизившись к верхней части туловища Рогатого питона.

Он нанёс удар правым кулаком. Раз, два, три…

Удар за ударом.

Удары Сюй Цина заставили Рогатого питона отступать, его шипение становилось всё громче. Он пытался обвить Сюй Цина, но сила, заключённая в кулаках юноши, не давала ему сомкнуть кольцо.

Живот питона, покрытый более тонкой чешуёй, после нескольких ударов начал трескаться, из него сочилась кровь, его прочность была нарушена.

Видя это, Сюй Цин не дал Рогатому питону времени изменить положение. В его глазах вспыхнул холодный блеск.

Он мгновенно выхватил кинжал, привязанный к его голени. Блеснув лезвием, он молниеносно вонзил его в плоть Рогатого питона.

Кинжал вошёл глубоко, разрывая плоть.

Хлынула кровь, и под пронзительный визг Рогатого питона на его животе появилась ужасающая рана, обнажив змеиный желчный пузырь в полости тела.

Змея была огромной, но, очевидно, подверглась мутации. Её змеиный желчный пузырь был размером с куриное яйцо.

Не колеблясь ни секунды, Сюй Цин сунул правую руку в полость тела, схватил змеиный желчный пузырь и с силой вырвал его. Рогатый питон издал душераздирающий крик.

Кровь брызнула на песок.

Не обращая внимания на кровь, Сюй Цин, держа в руке змеиный желчный пузырь, со странным блеском в глазах, на глазах у изумлённых мародёров, сунул его в рот и проглотил.

Пока он спокойно глотал, Рогатый питон, у которого живьём вырвали желчный пузырь, бился в агонии, издавая душераздирающие крики. Его тело с силой ударялось о землю, поднимая облака пыли, словно пытаясь унять невыносимую боль.

Голова яростно билась о землю, на Сюй Цина смотрели безумные, налитые кровью глаза. Пасть раскрылась до предела, словно пытаясь проглотить его целиком.

Сюй Цин холодно наблюдал за ним. В тот момент, когда питон приблизился, он резко отпрыгнул, уклонившись от удара головой. Находясь в воздухе, он взмахнул правой рукой, и в его руке появился чёрный железный прут.

Опустив голову, он с убийственным намерением в глазах резко опустился вниз, используя всю свою силу, скорость и вес, чтобы придать железному пруту максимальную силу удара. Он вонзил его в область сердца питона.

Прут пробил чешую, как нож сквозь масло, и вонзился глубоко внутрь.

С грохотом Рогатый питон содрогнулся всем телом, словно потеряв силы, поддерживающие его. Голова и хвост рухнули на землю. Пронзительный визг оборвался, и только слабые удары хвоста о землю разносились по округе.

Через некоторое время… Когда пыль осела, мародёры, наблюдавшие за боем, были ошеломлены.

Многие встали, с напряжением глядя на юношу, вытаскивающего железный прут из трупа змеи на Арене.

Если бы взрослый человек убил Рогатого питона таким образом, это не вызвало бы у них такого удивления.

Но то, как этот худой, маленький ребёнок хладнокровно вырвал желчный пузырь у живой змеи, проглотил его и одним ударом убил её, не меняя выражения лица от начала до конца…

Это было крайне редким зрелищем в лагере.

Волчонок и Красный медведь в соседней клетке, очевидно, тоже были напуганы и дрожали от страха.

Это было похоже не на испытание, а на охоту.

Под пристальными взглядами толпы юноша убрал железный прут, ухватился за рану на теле Рогатого питона и направился к воротам арены.

За ним тянулся кровавый след, оставленный Рогатым питоном, жуткое зрелище.

Ворота ещё не были открыты. Сюй Цин обернулся и посмотрел на платформу.

Через некоторое время мужчина с козлиной бородкой на платформе, всё ещё дрожа, пришёл в себя и подал знак. Вскоре ворота с грохотом открылись.

В проёме появился командир Лэй, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. Он ждал.

Он с улыбкой посмотрел на Сюй Цина.

— Могу я теперь жить у тебя? — Сюй Цин, таща за собой труп змеи, поднял голову на командира Лэя.

— Конечно, — рассмеялся командир Лэй.

Сюй Цин кивнул и бросил ему труп змеи.

— Ты любишь змей. Угощайся.

Командир Лэй опешил, а затем расхохотался. Он взял тушу Рогатого питона и, смеясь, вместе с Сюй Цином удалился.

Когда они скрылись из виду, арена наполнилась возбуждённым шумом.

В этом шуме, в углу, сидел старик в пурпурной мантии. Рядом с ним стоял мужчина средних лет с бесстрастным лицом, похожий на слугу. На лбу у него был знак в виде пятиконечной звезды.

Они сидели там, и, хотя их одежда и манеры явно не соответствовали окружающей обстановке, казалось, что никто не замечал их присутствия.

Даже хозяин лагеря не видел их.

У старика было румяное лицо, а в глазах сверкали гром и молния, словно готовые уничтожить всё вокруг. Он выглядел необычайно внушительно. Сидя там, он смотрел на удаляющуюся фигуру Сюй Цина и не мог сдержать улыбки.

— Интересный юноша.

Глава 8. Три пары палочек

Внутри мародёрского лагеря, командир Лэй шёл впереди, Сюй Цин — следом. Яркое солнце щедро освещало землю, падая на них. Издалека они казались высокой и низкой фигурой, стариком и юношей, между которыми царило некое подобие гармонии.

Казалось, в этом жестоком мире такая гармония была редкостью.

Питон, которого старик нёс, внушал окружающим страх. Прохожие не решались их беспокоить.

Сюй Цин наслаждался этим ощущением. И предстоящая трапеза из змеи, и ласковые лучи солнца на лице — всё это грело его душу.

Ему было комфортно и радостно.

Каждый раз, когда его взгляд падал на труп питона в руках командира Лэя, у него начинали течь слюнки.

Он тоже любил змей.

Дом командира Лэя находился в среднем кольце лагеря.

В отличие от кирпичных домов внутреннего кольца и простых палаток внешнего кольца, жилища в Среднем кольце в основном представляли собой каменные и деревянные конструкции, состоящие из трёх расположенных в ряд маленьких комнат.

Хотя каждая комната была не очень большой, она выглядела намного лучше, чем та, в которой Сюй Цин жил в трущобах.

Особенно выделялся дом командира Лэя с небольшим двориком, что было большой редкостью.

Командир Лэй открыл дверь в бамбуковый двор. Под внимательным взглядом Сюй Цина он направился в заднюю комнату с трупом питона в руке и указал на вторую маленькую комнату.

— Малыш, ты будешь жить здесь. Осваивайся, а я позову тебя, когда будет готов обед.

С этими словами командир Лэй скрылся в задней комнате, и вскоре оттуда послышались звуки рубки мяса.

Сюй Цин сглотнул, внимательно осмотрел дворик и вошёл во вторую маленькую комнату. Внутри находились кровать, постельные принадлежности, стол и стулья — и больше ничего.

Пол был чистым, на столе и стульях не было пыли — очевидно, их регулярно протирали. Постельные принадлежности тоже были чистыми и пахли солнцем.

Сюй Цин был доволен.

Он не любил большие дома. Ему нравились небольшие комнаты, которые он мог охватить взглядом, словно запечатлевая всё в своей памяти.

Это давало ему ощущение безопасности.

Тщательно осмотрев комнату, Сюй Цин посмотрел на чистую кровать, немного подумал и сел на пол.

Скрестив ноги и закрыв глаза, он начал своё ежедневное совершенствование.

Погрузившись в совершенствование и ощущая прилив духовной энергии, он слышал доносившиеся из соседней задней комнаты звуки потрескивающего масла.

Вскоре вкусные ароматы проникли сквозь щели в каменных стенах, наполнили маленькую комнату и пробудили урчание в животе Сюй Цина.

Какой чудесный запах.

Сюй Цин невольно сглотнул и открыл глаза, посмотрев в сторону задней комнаты.

После долгих лет жизни в трущобах он уже не помнил, когда в последний раз чувствовал такой аромат.

Превозмогая урчание в животе, он закрыл глаза, успокоился и продолжил совершенствование.

Время шло, и вскоре наступили сумерки.

Когда снаружи послышался голос командира Лэя, зовущего к ужину, Сюй Цин, только что завершивший свои тренировки, быстро открыл глаза.

Он встал и вышел из комнаты. Командир Лэй стоял у входа в заднюю комнату и махал ему рукой.

Заглянув внутрь, Сюй Цин увидел на столе семь блюд из змеи — жареное в масле, тушёное в соевом соусе, приготовленное на пару и змеиный суп.

Очевидно, командир Лэй был отличным поваром — блюда выглядели аппетитно и источали чудесный аромат.

Сюй Цин засмотрелся на еду. Командир Лэй улыбнулся, развернулся и пошёл за посудой.

Сюй Цин тоже подошёл ближе. В задней комнате аромат был ещё сильнее. Он не стал сразу садиться, а дождался, пока командир Лэй расставит посуду, и вдруг замер.

Приборов было три комплекта.

— Здесь будет ещё кто-то? — Как бы ни был соблазнителен запах еды, появление трёх пар палочек для еды мгновенно отрезвило Сюй Цина.

Он осторожно посмотрел на командира Лэя и тихо спросил.

— Не волнуйся, это моя привычка. Это для того… кто никогда не придёт.

Командир Лэй спокойно ответил, в глубине его глаз на мгновение вспыхнули воспоминания, но быстро погасли. Он сел на стул.

Сюй Цин кивнул и то же сел. Не в силах больше сдерживаться, он схватил кусок жаренного в масле змеиного мяса и жадно впился в него зубами.

Мясо было горячим, но он ел с удовольствием, и жир стекал по его подбородку.

Проглотив кусок, он облизал губы и потянулся за тушенным в соевом соусе змеиным мясом. Командир Лэй тихо кашлянул.

— Ешь палочками.

— А, — Сюй Цин неуклюже взял палочки, немного повозился с ними и, наконец, подцепил кусок тушенного в соевом соусе змеиного мяса, отправив его в рот.

Во время еды они оба молчали, и только манера, в которой они ели, была совершенно разной.

Командир Лэй ел медленно и аккуратно, совсем не как мародёр, от каждого блюда он съедал всего пару кусочков. Сюй Цин же ел быстро и жадно, съедая гораздо больше, чем командир Лэй.

Наблюдая за тем, как ест Сюй Цин, командир Лэй не удержался и спросил:

— Почему ты не ешь так же маленькими кусочками, как ту паровую булочку, которую я тебе дал?

Сюй Цин с трудом проглотил кусок змеиного мяса, посмотрел на командира Лэя и серьёзно ответил:

— Паровая булочка была твоей, а змеиное мясо — моё.

Одно дело — есть чужую еду, которой тебя угостили, и совсем другое — есть свою собственную.

В простом детском понимании, есть то, что принадлежит тебе, — естественно и правильно.

Командир Лэй не мог сдержать улыбки, наблюдая за тем, как Сюй Цин усердно накалывает на палочки змеиное мясо и ест змеиный суп. Однако он заметил, что юноша не трогал ту часть каждого блюда, которая была ближе к нему, и ел змеиный суп сдержанно.

Он ел только свою порцию, и ел её с полным правом.

— Твоя змея была довольно большой, её должно хватить на полмесяца. К тому же, змеиная кожа и змеиные кости тоже имеют немалую ценность, поэтому… — небрежно произнёс командир Лэй.

— Я заплачу за жилье, не нужно ничего вычитать, — внезапно сказал Сюй Цин.

Змеиное мясо было платой за паровую булочку и спальный мешок, которые он получил в пути. Ценность змеиной кожи и змеиных костей была платой за то, что командир Лэй помог ему скрыть дело с палаткой Цань Ню.

А то, что командир Лэй вывел его из руин и привёл в лагерь, было добротой и долгом.

Сюй Цин считал неправильным расплачиваться за это материальными благами, поэтому он запомнил это в своём сердце.

Командир Лэй внимательно посмотрел на Сюй Цина, заметив его серьёзность и чёткое разделение между долгом и благодарностью. Он кивнул и, немного подумав, снова заговорил:

— Малыш, полагаю, по дороге сюда у тебя было много догадок обо мне.

Сюй Цин промолчал, но замедлил жевание.

— Все называют меня командир Лэй. Что касается имени… оно неважно. В мародёрском лагере никто не использует настоящие имена.

Командир Лэй подцепил палочками кусок приготовленного на пару змеиного мяса и медленно прожевал его.

— Меня так называют, потому что у меня в этом мародёрском лагере есть несколько друзей, на которых я могу положиться в жизни и смерти.

— Мы создали свой собственный отряд. Название у него довольно банальное — Гром.

— Обычно мы работаем по одиночке, но если попадается сложное задание, то собираемся всем отрядом. Включая меня, нас четверо. Сейчас остальные трое в отъезде и ещё не вернулись.

— Когда они вернутся, я познакомлю тебя с ними. Ты будешь работать с нами, как новый член отряда, выполнять задания и зарабатывать на жизнь и ресурсы для совершенствования.

Командир Лэй, казалось, наелся. Он отложил палочки и посмотрел на Сюй Цина.

Последние слова командира Лэя не стали для Сюй Цина неожиданностью.

Сюй Цин чувствовал, что его могут разоблачить. Командир Лэй — отшельник, и за время их общения, даже несмотря на то, что Сюй Цин занимался укреплением тела, командир, наблюдая за ним, наверняка смог бы разгадать его подноготную.

— Хорошо, — Сюй Цин, не колеблясь, кивнул.

В душе он вздохнул с облегчением. Выросший в трущобах, он глубоко понимал, что в этом мире нет безвозмездной преданности и помощи. Всё имеет свою причину.

— Ты ешь, а я уже стар, много не переварю.

Командир Лэй кашлянул несколько раз, его лицо слегка покраснело, но быстро пришло в норму. Он встал и направился к выходу, продолжая говорить:

— Духовная энергия этого мира подобна яду. Твоя усердная тренировка по пути сюда могла привести к тому, что ты, сам того не зная, уже подвергся инородной мутации. В совершенствовании нужно действовать осторожно и методично, нельзя быть радикальным.

Сюй Цин молчал.

Подойдя к двери, старик обернулся, посмотрел на Сюй Цина и покачал головой.

— Впрочем, ты правильно делаешь, что так усердно тренируешься.

— Лагерь мародёров находится рядом с Запретной зоной. Это место отличается от того, где ты был раньше. Из-за ресурсов Запретной зоны здесь собираются в основном отшельники низкого уровня и преступники.

— Раз уж ты живёшь здесь, тебе обязательно нужно туда сходить. Хорошо бы побольше тренироваться.

Командир Лэй ушёл.

Сюй Цин остался сидеть в одиночестве. Доев всё змеиное мясо, он не спешил уходить. Он убрал посуду, вымыл её и поставил на место, а затем вернулся в свою комнату.

Он сел, скрестив ноги, и продолжил совершенствование.

Сюй Цин прекрасно понимал, что если он не хочет влачить жалкое существование, жить, преклоняясь, и держать свою жизнь в руках других, то сила — это основа всего.

Особенно в этом лагере мародёров, где было много отшельников, больше, чем он видел за все шесть лет своей жизни. Каждый из них был не из робкого десятка. Если трущобы были собачьей конурой, то это место — волчье логово.

Если не прикладывать усилий, то можно погибнуть без погребения из-за какого-нибудь конфликта или ссоры, ещё до того, как проявится мутация.

Что касается инородной мутации, то Сюй Цин знал из бамбукового свитка с техникой Морей и Гор, что есть лекарственная пилюля, способная её нейтрализовать.

Хотя это лечение симптомов, а не причины, но всё же это выход. Название этой пилюли он узнал из разговоров мародёров по дороге. Она называется Белая пилюля.

В близлежащей Запретной зоне в изобилии растут лекарственные травы, необходимые для изготовления Белой пилюли. Поэтому в этом лагере наверняка можно её купить.

Подумав об этом, Сюй Цин потрогал место на груди, где был спрятан фиолетовый кристалл.

За это время он ясно почувствовал, что помимо способности к восстановлению, значительно увеличились как его скорость, так и сила.

Это было связано с достижением первого уровня техники Морей и Гор, но Сюй Цину казалось, что его первый уровень несколько отличается от описанной в технике Морей и Гор силы тигра.

"Моя сила превышает силу одного тигра", — пробормотал Сюй Цин, ощущая духовную энергию в своём теле. Благодаря усердному совершенствованию по пути сюда, он был близок к достижению второго уровня.

"Сегодня ночью я достигну второго уровня", — в глазах Сюй Цина появилась решимость. Он закрыл глаза и начал выполнять дыхательные упражнения.

Вскоре духовная энергия начала приливать со всех сторон. За пределами Запретной зоны инородной энергии было значительно меньше, чем внутри, что значительно увеличивало скорость совершенствования.

Сюй Цин заметил это ещё вчера, находясь в комнате в ряду на арене.

Сейчас, расслабив тело и сосредоточившись на дыхательных упражнениях, он почувствовал, как под его дублёнкой слабо мерцает фиолетовый свет.

Время шло. Постепенно в теле Сюй Цина послышался тихий стук, и из пор снова начали выделяться чёрные примеси.

Все его мышцы, питаемые энергией, становились всё более прочными, и в них постепенно зарождалась ещё большая сила, готовая вырваться наружу.

Тем временем, под покровом ночной тьмы, девочка, которой Сюй Цин днём заменил бамбуковую палочку, подошла ко двору жилища Сюй Цина.

Она стояла в нерешительности, словно хотела постучать в дверь, но нервничала.

Спустя долгое время, она, видимо, набралась смелости и тихонько постучала в бамбуковую дверь. Но стук был слишком слабым и не мог быть услышан внутри.

В тот момент, когда девочка постучала в дверь, стук в теле Сюй Цина достиг своего пика.

С грохотом в голове, Сюй Цин открыл глаза. Фиолетовый свет снова засиял в его глазах. На его лице появилась радость. Он посмотрел на свою руку, где появилась вторая точка мутации.

Второй уровень Конденсации Ци.

Глава 9. Последствия угрозы

– Наконец-то прорыв, – Сюй Цин встал и ударил кулаком. В воздухе раздался чистый звук, и даже поднявшийся ветер заставил дверь хижины покачнуться.

Эта сильно поразило Сюй Цина. Он чувствовал, что сейчас стал намного сильнее, чем вчера.

Если бы сейчас он столкнулся с тем Рогатым питоном, то одним ударом смог бы пробить его брюшные чешуи.

Более того, его чувства стали острее, чем раньше. Он не только видел чётче, но и слух стал необычайно чутким – стук в ворота снаружи двора долетел до ушей Сюй Цина.

Сюй Цин вздрогнул и подошёл к двери. В лунном свете через щель он увидел силуэт маленькой девочки, стоящей за бамбуковыми воротами двора.

Казалось, она была ранена, её тело слегка дрожало.

Сюй Цин нахмурился, сначала не собираясь обращать внимания, но девочка продолжала тихонько стучать.

Спустя некоторое время Сюй Цин открыл дверь.

Увидев фигуру Сюй Цина, девочка заметно занервничала, но сдержалась и не отступила, глядя на него через бамбуковые ворота.

– Что-то случилось? – спросил Сюй Цин.

– Я... я тоже получила право на проживание в лагере и... и нашла работу в лагере, – запинаясь, проговорила девочка.

– Понятно, – кивнул Сюй Цин и собрался вернуться.

– Подожди... спасибо тебе, я пришла поблагодарить, – поспешно сказала девочка.

– Не стоит благодарности, я хотел съесть его, это не имеет к тебе отношения, – сказал Сюй Цин, поворачиваясь обратно.

Глядя на удаляющуюся спину Сюй Цина, девочка прикусила губу и вдруг громко произнесла: – В любом случае, я всё равно благодарю тебя. Этот долг... я когда-нибудь верну.

Сказав это, она, прихрамывая, удалилась и исчезла в ночной темноте.

Сюй Цин обернулся, но не придал этому значения. Вернувшись в комнату, он глубоко вдохнул, почувствовав изменения в своём теле, и укрепился в мысли о том, чтобы жить лучше.

Однако лёгкая боль в левой руке подсказывала, что концентрация инородной энергии в его теле, вероятно, очень высока, и даже желчь змеи не смогла её значительно уменьшить.

Сейчас, глубокой ночью, снаружи не было слышно рёва зверей. Сюй Цин подошёл к кровати, посмотрел на чистое одеяло, затем на свою грязную одежду.

Подумав, он свернул чистое одеяло, отложил в сторону и лёг на кровать в одежде.

Инстинктивно он вытащил чёрный железный прут, сжал его в руке и стал погружаться в сон.

Этот железный прут был его самым надёжным спутником.

С тех пор как много лет назад он нашёл его на свалке и оценил его остроту и прочность, он всегда носил его с собой как оружие.

"Завтра поищу в лагере место, где продают Белые пилюли", – пробормотал про себя Сюй Цин, ощупывая кожаный мешочек. В нём были его сбережения за эти годы и несколько ценных камней, найденных в городе-крепости.

Камней он не брал много – ещё в детстве он усвоил урок о том, что богатство может навлечь беду.

С этими мыслями сон постепенно одолел его, и глаза Сюй Цина медленно закрылись.

Однако железный прут в его руке он продолжал сжимать крепко, ни на миг не ослабляя хватку.

Спокойная ночь пролетела под лучами восходящего солнца.

На следующее утро Сюй Цин рано встал и покинул дом.

Перед уходом он посмотрел на комнату командира Лэя. Того, похоже, не было внутри – вероятно, вышел. Сюй Цин отвёл взгляд и направился в лагерь.

Возможно, из-за вчерашнего потрясающего зрелища, когда он извлёк желчь из живой змеи, Сюй Цин, идя по лагерю, явно ощущал, что взгляды окружающих мародёров изменились.

Они больше не считали его лёгкой добычей из-за юного возраста и не вынашивали злых умыслов.

Теперь в их глазах появилось некоторое признание и настороженность. Даже безжизненные взгляды сверстников, прятавшихся по углам, при виде его наполнялись завистью.

"Достоинство нужно отстаивать", – подумал про себя Сюй Цин.

Пока он искал лавку в лагере, Сюй Цин также осматривался, знакомясь с обстановкой.

Он заметил, что в лагере много бродячих собак. Они рычали друг на друга, борясь за еду. Хотя большинство из них были тощими, некоторые выглядели крепче многих людей.

Обратив внимание на этих бродячих собак, Сюй Цин продолжил наблюдать за лагерем.

Когда он мысленно нарисовал карту всего лагеря, то, следуя ей, нашёл лавку в районе внутреннего кольца.

Лавка была немаленькой, люди входили и выходили, создавая оживлённую атмосферу. Казалось, там продавалось всё что угодно.

Сюй Цин некоторое время наблюдал снаружи и заметил внутри ту самую девочку, одетую как помощницу. Очевидно, она здесь работала, суетясь туда-сюда, её лоб был покрыт потом.

Только когда Сюй Цин вошёл в лавку, она заметила его. Она хотела что-то сказать, но её позвал мародёр, спрашивая о товаре.

Сюй Цин не сразу обратил внимание на товары в лавке, а сначала осмотрел других покупателей.

Всего их было семеро. Кто-то разглядывал товары, кто-то задумчиво опустил голову, кто-то торговался. Среди них выделялись двое – толстый и худой, похоже, они были вместе.

Толстяк был круглым, худой – с лошадиным лицом. Оба выглядели властно, от них исходили ощутимые волны духовной энергии. Сейчас один из них отчитывал маленькую девочку, видимо, недовольный её ответом.

Пока девочка извинялась в растерянности, Сюй Цин обратил внимание на товары в лавке.

Как он и предполагал, это была лавка со всякой всячиной – пилюли, оружие, одежда, еда и многое другое.

Он отвёл взгляд и подошёл к прилавку. Глядя на хозяина лавки, который равнодушно курил трубку, он спокойно спросил: – Сколько стоит Белая пилюля?

– Белая пилюля ограничена, продаём только пять штук в день. Сегодня осталось две, десять духовных монет за штуку.

Хозяин лавки приподнял веки и окинул Сюй Цина взглядом. Возможно, узнав в нём вчерашнего юношу, сражавшегося со зверем, он стал немного приветливее.

Услышав цену, Сюй Цин слегка нахмурился, хотя и был к этому готов.

За все эти годы он накопил всего двадцать три духовные монеты, но боль в точке мутации на руке не позволила ему колебаться. Он осторожно достал из кожаного мешочка двадцать духовных монет и передал хозяину лавки.

Хозяин лавки махнул правой рукой, забирая духовные монеты, достал из ящика тканевый мешочек и бросил его Сюй Цину.

Сюй Цин поймал и открыл его, увидев внутри две белые пилюли. Его брови снова нахмурились.

На поверхности этих двух пилюль местами появились зеленоватые пятна, явно указывающие на изменение их состава. Они не выглядели свежими и не источали аромата лекарств, казалось, что они очень низкого качества.

– Все Белые пилюли в лагере такие. У нас нет хороших. Даже если они испортились, они всё равно действуют. Не беспокойся, просто прими их, – с натянутой улыбкой сказал хозяин лавки, заметив сомнения Сюй Цина.

Сюй Цин был очень осторожен и не стал сразу их принимать. Он решил вернуться и спросить командира Лэя, поэтому убрал пилюли и собрался уходить.

Но в этот момент в его глазах мелькнул проблеск, и он резко отклонился в сторону.

Почти одновременно с его уклонением чья-то рука оказалась там, где он только что стоял, схватив пустоту.

Сюй Цин холодно посмотрел и увидел того мародёра с лошадиным лицом, который ранее отчитывал девочку. Сейчас он убрал руку и с удивлением смотрел на него.

В то же время его круглый спутник встал в дверях, преграждая путь, и уставился на Сюй Цина, ухмыляясь и показывая жёлтые зубы.

– Это Пан Шань и Ма Сы из отряда Кровавой Тени!

— Этого мальчишку привёл командир Лэй. Гром и Кровавая Тень всегда не ладили, поэтому в ваши дела я не вмешиваюсь. Но не тратьте слишком много времени, мне ещё нужно торговать.

Остальные люди в магазине тоже обратили внимание на действия двоих мужчин и, посмотрев на них, начали перешёптываться.

Последняя фраза принадлежала равнодушному хозяину лавки.

В этот момент прохожие на улице тоже заметили происходящее и с интересом остановились посмотреть.

Лицо маленькой девочки было полно тревоги, она не знала как помочь.

— Не волнуйся, это не займёт много времени, — Ма Сы улыбнулся и посмотрел на Сюй Цина. В его глазах мелькнул зловещий блеск.

— Малыш, я убил немало Рогатых питонов и не собираюсь тебя мучить. Мне нужна Белая Пилюля. Отдай мне те что купил, и я позволю тебе уйти целым и невредимым. В противном случае я перережу тебе горло и заберу их с твоего трупа.

Эти слова заставили взгляд Сюй Цина стать ещё холоднее. Он посмотрел на шею говорившего, затем на толстяка, загораживающего дверь, заметил, что снаружи собралось немало людей, и начал просчитывать ситуацию.

Любого из этих двоих, даже несмотря на то, что колебания их духовной энергии были не слабыми и соответствовали второму уровню, он мог бы убить в одиночку за десять вдохов.

Даже если бы они напали вместе, он всё равно смог бы их убить, но это заняло бы больше времени.

Однако здесь было людно, и если бы началась драка, у этих двоих, будучи членами отряда, наверняка нашлась бы подмога.

Он не хотел полностью полагаться на то, что командир Лэй успеет вовремя, это было не в его характере. Он не любил возлагать надежды на других, лучше всего было держать всё под своим контролем.

Поэтому Сюй Цин с бесстрастным лицом ещё раз взглянул на шею Ма Сы, достал правой рукой мешочек с Белыми Пилюлями и, не колеблясь, бросил его. Тот схватил мешочек, заглянул внутрь и самодовольно рассмеялся.

Его товарищ, Пан Шань, тоже со смехом освободил проход. Сюй Цин, не оглядываясь, вышел наружу.

Окружающая толпа, как внутри лавки, так и снаружи, восприняла это как должное. В мире, где правит закон сильного, слабый должен быть благоразумным, это единственный способ выжить.

Маленькая девочка тоже вздохнула с облегчением. Она сильно переживала, но теперь, когда опасность миновала, продолжила заниматься своими делами.

Что касается Пан Шаня и Ма Сы, то они с важным видом вышли из лавки, переговариваясь и смеясь, и удалились.

Только… никто не заметил, что за Пан Шанем и Ма Сы, словно тень, на достаточном расстоянии, чтобы не выдать себя, следовала та самая фигура, которая, казалось, ушла.

Глаза, подобно волчьим, следили за добычей, не отрываясь от этих двоих.

Это был Сюй Цин.

Время шло, постепенно темнело.

Пан Шань и Ма Сы целый день бродили по лагерю, побывав во многих местах, и так и не заметили преследующую их тень.

Наконец, когда луна поднялась высоко в небо, они расстались.

Пан Шань направился туда, где горели костры, а Ма Сы с похотливым выражением лица пошёл к тёмной окраине лагеря, где располагались украшенные перьями шатры.

И в тот момент, когда он почти добрался до места и собирался выйти из тени лагеря, сзади послышался шум ветра.

Ма Сы насторожился и резко обернулся, но позади никого не было. Он опешил, его лицо изменилось, и он уже хотел что-то предпринять, но было поздно.

В мгновение ока маленькая рука протянулась из-за его спины и крепко зажала ему рот. Одновременно острый кинжал без малейшей паузы или колебания полоснул по его шее.

Хлынула кровь, Ма Сы широко раскрыл глаза, пытаясь вырваться.

Но маленькая рука, закрывавшая ему рот, была невероятно сильной и тащила его назад, несмотря на все его попытки сопротивляться.

Ноги беспомощно дёргались, но он не мог помешать тому, что его затягивало в темноту.

В конце концов, словно цыплёнка, его затащили в угол.

Но даже тогда маленькая рука, закрывавшая ему рот, не разжималась. Лишь спустя какое-то время, убедившись, что он потерял способность сопротивляться, рука разжалась, и его дрожащее, обессиленное тело упало на землю.

Только в этот момент Ма Сы в отчаянии смог разглядеть в тусклом лунном свете стоявшего перед ним мальчишку с бесстрастным лицом.

— Ууу…

В глазах Ма Сы читалось полное недоверие. Он никак не мог поверить, что мальчишка, который днём покорно отдал Белые пилюли, способен на такую решительность и жестокость.

Ему, казалось, очень хотелось сказать мальчику, что его слова про перерезанное горло были всего лишь угрозой, и он не собирался убивать…

Но кровь в горле не давала ему говорить. Он мог лишь слабо мычать, с отчаянием наблюдая, как мальчик наклоняется и с бесстрастным лицом обыскивает его карманы.

Перевернув всё, Сюй Цин нашёл свои Белые пилюли, а также ещё пять штук, помимо этого у него были духовные монеты и другие мелочи.

Забрав всё, Сюй Цин, под полным ужаса взглядом Ма Сы, осторожно достал обёрнутую в ткань змеиную голову, аккуратно развернул её и ловко проткнул тело Ма Сы змеиным клыком.

Тело Ма Сы мгновенно задёргалось, начиная плавиться с места укуса. Эта невыносимая боль и ощущение того, как его тело растворяется заживо, довели его до полного отчаяния.

Когда Сюй Цин закрыл ему глаза рукой, мир Ма Сы погрузился во тьму.

Его тело полностью растворилось, превратившись в кровавую воду, которая впиталась в землю.

Учтя свой прежний просчёт, Сюй Цин достал заранее приготовленный мешок, собрал одежду и вещи Ма Сы и только после этого развернулся и ушёл.

А после его ухода из темноты, там, где погиб Ма Сы, вышли две фигуры.

Это были тот самый загадочный старик в пурпурной мантии и его слуга, которых никто не видел на Арене Зверей вчера.

Старик посмотрел на землю, где растворился Ма Сы, затем поднял голову и посмотрел на удаляющуюся фигуру Сюй Цина. В его глазах появилось одобрение.

— Хороший росток. Умеет скрывать свои намерения, решителен, а главное — жесток, но в то же время умеет замести следы. Неплохо.

Слуга выглядел удивлённым.

Он служил старику много лет и редко слышал, чтобы тот кого-то хвалил. А этого мальчишку он уже оценил дважды. Он тоже посмотрел в ту сторону, куда исчез Сюй Цин.

— Интересный малый, — старик улыбнулся и небрежно спросил, — мастер Бай скоро будет?

— Седьмой владыка, судя по маршруту мастера Бая, он должен прибыть в ближайшие день-два, — слуга отвёл взгляд и почтительно ответил.

— Наконец-то. В этот раз я должен как следует его уговорить. Что он нашёл в этой дыре под названием Пурпурная земля? Одни правила и ограничения. Пусть лучше приходит ко мне в Семь Кровавых Глаз, будет жить в довольстве и свободе.

Старик рассмеялся, казалось, он был в хорошем настроении. Он снова посмотрел туда, куда ушёл Сюй Цин.

— Пойдём, посмотрим, что этот волчонок будет делать дальше.