Глава 4 (Часть 2)

Внезапно Лян Мутин повернулся к Сяо Чэ, который смотрел видео баскетбольного матча.

— Ты узнал, в какой кружок хочет вступить Гу Симен? — спросил он.

— Еще нет, — Сяо Чэ поставил видео на паузу и повернулся, чтобы ответить.

— Ты же говорил, что быстро узнаешь.

— Ну…

— Почему до сих пор не узнал? — Лян Мутин говорил быстро, совершенно не давая Сяо Чэ возможности ответить.

— Я…

— Ты вообще можешь это сделать или нет?

— … — «Да ты дай мне сказать-то!»

Не выдержав проницательного взгляда Лян Мутина, Сяо Чэ ответил: — Я постараюсь узнать как можно скорее.

Получив желаемый ответ, Лян Мутин выпрямился и начал приводить в порядок книги на своем столе, расставляя их по полкам.

Видя, что Лян Мутин вернулся к своему обычному состоянию, Сяо Чэ коснулся своей щеки и с недоумением спросил: — Она же тебе не нравится, зачем спрашивать, в какой кружок она вступает?

Лян Мутин убрал руку и спокойно и невозмутимо ответил: — У меня свои причины.

***

Тем временем Гу Симен тоже толкнула дверь и вошла в комнату. Тяжело дыша, она дошла до своего «уголка» и прислонила коробку к другим посылкам.

Как же она устала.

Хотя вещи были не тяжелые, коробка была огромной, настолько, что ей приходилось нести ее обеими руками, отчего руки ужасно ныли.

— Вау, ты что, целый ящик колбасы купила? — неожиданно спросила Су Цинцин, наблюдавшая за тем, как Гу Симен вошла в комнату. Она с улыбкой протянула руку. — Дай мне пару штук.

— И мне тоже, — услышав это, Юй Чжань перевернулась на кровати и посмотрела вниз, прижавшись к ограждению.

— Нету, — Гу Симен села на стул и махнула рукой. — Я купила кашу, просто ее упаковали в эту коробку.

— Ох, какая жалость, — Ли Минь приложила руку к дужке очков и сняла их.

— Почему, когда ты снимаешь очки, возникает ощущение, будто ты снимаешь лунную корону? — спросила Гу Симен, приподняв бровь.

— Ты не понимаешь, в жизни везде нужно чувство ритуала.

— Тогда ты молишься перед едой? — с интересом спросила Гу Симен.

— Иногда? — Ли Минь произнесла это с вопросительной интонацией, словно спрашивая саму себя.

— Опять выдумываешь. Обычно, как только еда попадает тебе в руки, ты набрасываешься на нее, как голодный волк, — безжалостно разоблачила ее Су Цинцин.

— Разве это не про Юй Чжань? — с интересом возразила Ли Минь, переводя взгляд на лежащую на кровати Юй Чжань.

— Почему это вдруг про меня? — Юй Чжань, попавшая под раздачу, не знала, смеяться ей или плакать.

В тот момент, когда ситуация начала выходить из-под контроля, появление мотылька нарушило их привычный ритм.

— Ой! — голос Су Цинцин стал тонким и пронзительным, она подняла голову и огляделась. — Что это пролетело у меня над головой?

— Кажется… мотылек? — с сомнением ответила Ли Минь.

— Тогда чего ждем, быстрее прибей его! — Су Цинцин вскочила со своего места и подбежала к Ли Минь, схватив ее за плечи.

— Не держи меня, я тоже боюсь, — Ли Минь слегка повернула голову, ее голос стал тише.

Глядя на испуганных подруг, Гу Симен что-то вспомнила, посмотрела на Юй Чжань и с улыбкой тихо сказала: — Знаешь, Лян Мутин ведь верит в Будду. Я помню, он говорил, что все сущее имеет душу.

***

Однажды в средней школе, в экзаменационном классе.

Перед началом экзамена в тихий класс заползла гусеница и оказалась как раз рядом с Лян Мутином.

Видя, что гусеница уже вызвала переполох, девушка, сидевшая за соседней партой, поторопила его разобраться с ней.

— Раздави ее, — сказала девушка.

— Все сущее имеет душу, я не стану вмешиваться в ее жизнь или смерть, — Лян Мутин сидел прямо и строго отказался.

— Что ты такое говоришь, — непонимающе пробормотала девушка, повернулась и похлопала по плечу знакомого парня, сидевшего сзади. — Давай ты.

— Ладно, — парень встал и большими шагами направился вперед.

— Не надо! — Лян Мутин попытался его остановить, но опоздал.

Гу Симен, находившаяся с ним в одном классе, до сих пор помнила испуганное выражение лица Лян Мутина, когда гусеницу убрали, и то, как он не мог на это смотреть.

В конце он, кажется, даже пробормотал что-то вроде «Шаньцзай».

Он всегда был таким особенным.

И его «милая» вера в Будду, и его самоуверенность, проистекающая из таланта, — все это заставляло ее глубоко в него влюбляться.

***

— А ты веришь? В то, что все сущее имеет душу? — небрежно спросила Юй Чжань, прерывая сладкие воспоминания Гу Симен.

— Верю, — Гу Симен взяла свой кроссовок, стоявший снаружи, и подошла к тому месту, где был мотылек.

— Тогда лучше я… — сказала Юй Чжань, садясь на край кровати и собираясь слезть.

Но не успела Юй Чжань договорить, как Гу Симен быстро взмахнула рукой и прихлопнула мотылька кроссовком.

Раздался шлепок, и «битва» закончилась.

Гу Симен наклонилась, поставила кроссовок на место, завернула трупик мотылька в бумажку, небрежно вернулась на свое место и сказала: — Готово.

— Ты что делаешь, напугала меня! Ты же веришь, что все сущее имеет душу? — крикнула Юй Чжань, все еще не придя в себя от испуга и держась за лестницу, не зная, спускаться ей или подниматься.

— Да, все сущее имеет душу, но это не мешает мне его прикончить, — Гу Симен слегка улыбнулась, но улыбка быстро исчезла с ее лица.

Юй Чжань неловко улыбнулась в ответ и проворно забралась обратно на кровать.

Ну и жесткий тип. Страшно, страшно.