Яньли кивком поблагодарила слугу, принесшего ей чай, коротко глянула на отца, негромко обсуждавшего с наставником Лань обучение Цзян Чэна, и снова перевела взгляд на лабиринт. Смотреть на скалы, над которыми время от времени мелькали мишени со злыми духами, было скучно.
Сигнальный огонь взлетел вверх и распустился в небе ярким лиловым цветком лотоса. Уже не в первый раз за последние пару кэ[26].
— Адепты ордена Юньмэн Цзян хорошо подготовлены, — громко бросил глава клана Не, устроившийся по левую руку от отца, и разговоры на мгновение стихли, а после возобновились, и все чаще звучали имена ее братьев. — Не поделитесь рецептом успеха, глава Цзян?
Яньли покосилась на главу Не, на его пугающую саблю и сдержала порыв незаметно отодвинуться. Пусть она за спиной отца и между ней и Не Минцзюэ стоял столик помощника Линь, но казалось, что даже так до нее доносятся голодные флюиды Бася. Сабля хотела крови. И это чувствовала не одна Яньли, даже наследник клана, Не Хуайсан, памятный ей по Облачным Глубинам, пугливо отодвинулся в сторону, а веер в его руках заметно подрагивал.
— Отчего же не поделиться, — улыбнулся отец. — Секрет прост: они всего лишь следуют девизу ордена.
Не Минцзюэ непонятно хмыкнул и снова отвернулся. Сигнальных огней клана Не пока было меньше всех. Но это и понятно: адепты клана хороши были в схватках, — яростные, безжалостные — но не в стрельбе из лука.
Поговаривали, что их духовное оружие слишком кровожадно, что слишком влияет на владельца, накладывая на него свой отпечаток; что пробуждение сабель техниками Не — чуть ли не на грани с темными искусствами и для пробуждения духа меча приносят жертвоприношения, но Яньли не слишком в это верилось. Разве позволили бы почтенные старейшины практиковать подобное? Вряд ли.
Орден Цинхэ Не был одним из пяти великих, существовал уже сотни лет, его адепты следовали праведным путем и защищали простых людей, истребляя нечисть. Единственное, что пятнало клан, о чем все знали, но не смели громко обсуждать, было искажение ци. Шептались, что это проклятье, кара богов, проделки демонов и еще много всякой чуши, в которую не знаешь, то ли верить, то ли нет.
Над лабиринтом появился огонь клана Лань, за ним еще один, и еще. Учитель Лань Цижэнь приосанился и едва заметно улыбнулся, горделиво поглядывая по сторонам. Вспомнилось одно из правил клана как раз на эту тему, и она потупилась, крепко сжав губы. Как бы ни строги были правила, даже такой достойный человек, как учитель Лань, не мог соблюдать их все и всегда.
Внезапно по спине продрало ознобом.
Яньли быстро посмотрела из-под ресниц в сторону возвышения, где сидел Бессмертный Владыка, но тут же отвела глаза — показалось, горящий взгляд был направлен прямо на нее. Еще какое-то время она сидела замерев, не смея шевелиться, даже дышать старалась через раз.
Сила главы Вэнь потрясала, она очень четко ощущалась в воздухе. Даже сидя от него на приличном расстоянии, почти на самом краю помоста, где приготовили место для ее отца с сопровождением, Яньли ощущала безжалостную, как палящее солнце, ци…
С одной стороны - кровожадная Бася, с другой - Бессмертный Владыка... В себя ее привели громкие, произнесенные с нарочитой леностью слова:
— …несомненно, глава Цзян. Стоило исчезнуть с горизонта выгодному браку, как откуда-то и заклинательские способности прорезались, и даже желание учиться. Так оно завсегда и бывает, — благодушно улыбнулся глава Цзинь, глянув на нее. И хотя на его губах была улыбка, в глазах царили холод и неприязнь, а звучали слова так, будто говорил он с простолюдинкой, служанкой, а не вел беседу с главой великого клана. Слова предназначались ей, Цзян Яньли.
На самой грани слышимости раздался чей-то смешок.
Яньли буквально онемела; от затылка вниз по позвоночнику покатилась ледяная волна. Губы дрогнули, поджались, но она каким-то неимоверным усилием смогла собраться и больше ничем не показать, как ее это задело.
— Ваши адепты привыкли достигать невозможного, глава Цзян. Девиз вашего ордена поистине воодушевляющий, — добавил глава Цзинь и перевел взгляд на отца, приподнимая чашу с вином и приятно улыбаясь.
Тихий, но становившийся все отчетливее шепот лез в уши со всех сторон:
— Верно-верно, ведь говорили помолвка расторгнута…
— …слышал недавно…
— Бесталанная…
— … как обычный человек…
— Наследник Цзинь сам отказался…
— А этот бесстыдник, их первый ученик…
Улыбка главы Цзинь стала шире, а смешки, поначалу редкие и тихие, зазвучали громче.
Яньли спрятала ладони в рукавах, вцепляясь ногтями в кожу от бессилия и разгорающейся внутри злости: что бы сейчас ни ответил отец, он проиграет в этой битве. Поэтому глава Цзян молчал.
Грудь стиснуло когтистой лапой обиды, но разумом Яньли понимала, что между честью ордена и честью семьи выбирать не приходится.
Внезапно все шепотки смолкли — Владыка Бессмертный… засмеялся. Низкий, приятный слуху звук почему-то внушал безотчетную тревогу. Яньли как завороженная смотрела на главу Вэнь и не могла отвести взгляд: он был невероятно красив в своем веселье — как жестокое божество, которому нет дела до бед обычных смертных вроде нее.
— Приятно знать, что у Бессмертного Владыки хорошее настроение, — попытался подлизаться к нему глава клана Яо и льстиво улыбнулся. Смех умолк в мгновение ока, и взгляд горящих глаз Владыки остановился на посмевшем привлечь его внимание заклинателе. Глава Яо побледнел настолько, что стал напоминать мертвеца, но все еще пытался улыбаться посеревшими подрагивающими губами.
— Вот как…
Стало трудно дышать — воздух обжигал горло. Напряжение с каждым мигом сгущалось, сила главы Вэнь давила все больше и больше, и глава Яо уже практически потерял сознание: глаза закатились, а из ушей и носа потекла кровь.
Никто не смел поднять головы, вообще пошевелиться и…
Бряк!
— Я-я… Я н-не з-знаю, как это получилось, прошу простить этого недостойного, — пролепетал наследник Не, склоняясь в низком поклоне и одновременно пытаясь собрать осколки тонкой фарфоровой чашечки, но только больше раскидывал их трясущимися руками.
Сгустившееся напряжение пропало, и Яньли наконец смогла вдохнуть полной грудью, а то перед глазами уже замелькали темные точки. Владыка хмыкнул и не удостоил Не Хуайсана ответом, только смерил презрительным взглядом и отвел глаза.
Следующую палочку благовоний все наблюдали за то и дело полыхавшими над лабиринтом сигнальными огнями и пили кто чай, а кто вино. Причем почтенные заклинатели явно пытались заглушить свой страх перед сильнейшим из них.
Яньли тоже было страшно, пусть до нее и дошли только отголоски силы, но представлять, каково было тем, кто сидел ближе к помосту, даже не хотелось. Она старалась смотреть только на лабиринт, хотя и ощущала на себе время от времени чужие взгляды. Отец повернулся к ней однажды, внимательно осмотрел и, убедившись, что она в порядке, отвернулся.
Тем временем ситуация в лабиринте изменилась: теперь, наравне с лотосами Юньмэн Цзян и облаками Гусу Лань, часто появлялись и изображения таоте Цинхэ Не. Гораздо реже стали успехи орденов Вэнь и Цзинь, что их глав вряд ли радовало.
— Ой! — одновременно с тихим возгласом наследника Не снова раздался звон разбитой чашки, тихий рык Не Минцзюэ, а следом комментарий Цзинь Гуаншаня:
— Вдобавок к своей бесталанности, еще и неуклюж…
— Выпейте вина, глава Цзинь, — перебил его Не Минцзюэ и медленно, но как-то очень угрожающе повел шеей в его сторону. — У клана Вэнь чудесные виноградники.
— Действительно, — буркнул учитель Лань, и Яньли чуть не разразилась нервным смехом: почтенный наставник одобрил распитие вина…
Цзинь Гуаншань скривил губы в усмешке:
— Глава Не, когда же вы наконец обзаведетесь женой? Ну, или хотя бы наложницей? Великому клану нужен наследник, тем более… — и он выразительно посмотрел на Не Хуайсана, у которого даже веер в руках замер от такой неприкрытой издевки. Яньли едва не поморщилась от появившегося во рту кисло-горького привкуса, и мысленно искренне пожелала этому сластолюбцу провалиться в Диюй. — А впрочем, жените своего наследника. Я знаю деву, что составит ему прекрасную пару, — никак не унимался этот… глава Цзинь. — Это будет буквально союз, заключенный на Небесах.
Если бы могла, Яньли ушла бы немедленно, но проявить подобное малодушие значило опозорить семью и орден, а этого она ни за что бы не сделала.
Она быстро посмотрела из-под ресниц на Не Хуайсана и внезапно столкнулась с искрящимся злым весельем взглядом темно-зеленых глаз. Наследник Не явно был из тех, кто долго помнит обиды… Впрочем, она тоже нескоро забудет намеки Цзинь Гуаншаня.
— У главы Цзинь плохое настроение? — пробасил Не Минцзюэ и, хмыкнув, посмотрел на женщину, стоявшую за спиной обозначенного главы. Личная служанка госпожи Цзинь, которая росла с ней с детства, как и матушкины Иньчжу и Цзиньчжу, шевельнулась и, медленно подойдя к Цзинь Гуаншаню, долила ему в чашу вина. — Сдается мне, я знаю причину, — хмыкнул глава Не и снова отвернулся.
Перешептывания снова стали громче. Глава Цзинь потемнел лицом, открыл было рот, но тут, к счастью, прозвучал сигнал окончания соревнований, а значит, все мишени были сбиты. Слава Небесам, а то неизвестно, до чего бы дошли почтенные главы орденов в своем обмене любезностями… Трижды прозвучавший звук гонга заставил все разговоры умолкнуть. Владыка поднялся со своего походного кресла, больше напоминавшего трон, и спустился вниз, за ним следом потянулась свита и все остальные.
Яньли наконец позволила себе выдохнуть и немного расслабиться.
***
— А-Сянь! — крикнула Яньли, наконец увидев брата. Тот радостно смеялся с кем-то, такой беззаботный, такой юный и веселый… Словно и не было тех слухов про ленту Лань Ванцзи. Что-то ей подсказывало: эти возмутительные сплетни — правда, но лучше было бы услышать все от А-Сяня. Цзян Чэн остался пока с отцом, но обещал догнать.
— Шицзе! — просиял радостной улыбкой Вэй Усянь, когда увидел ее, и замахал руками. — А-Чэн!
Яньли остановилась и обернулсь — лицо Цзян Чэна было искажено гневом, он быстро приближался широкими шагами. До брата явно уже дошли те же слухи, что и до нее. Яньли поспешила подойти к А-Сяню, чьи приятели разбежались, увидев скорого на расправу Цзян Чэна, и теперь замерла рядом, рассматривая его.
А-Сянь, кажется, понял, что что-то не так: улыбка с лица пропала, и он переводил взгляд с нее на Цзян Чэна и обратно.
— Что… Что случилось? — наконец спросил он.
— Ты мне скажи, придурок! — тут же взорвался Цзян Чэн.
— А-Чэн, — положила руку на его запястье Яньли, заставляя умолкнуть, и снова посмотрела на Вэй Ина. — Это правда, что ты… трогал налобную ленту Лань Ванцзи?
— Ну и что? — нахмурился Вэй Усянь.
Яньли на секунду зажмурилась, но тут же широко распахнула глаза, услышав звонкий шлепок: Цзян Чэн, не сдержавшись, со всей силы хлопнул себя по лбу, пробормотав: «Ну что за идиот!»
— А-Сянь, — как можно мягче начала она, не зная то ли плакать ей, то ли смеяться, но злиться на брата, как А-Чэн, Яньли не могла. — Ты… Что ты знаешь о священной ленте клана Лань?
— Ну… она священна, — полувопросительно протянул А-Сянь, все еще улыбаясь, но уже чувствуя подступающую бурю.
— Вот именно, придурок! — рыкнул Цзян Чэн. — Ее могут касаться только близкие: родители, дети и нареченные.
— Так это что… Я… Лань Чжань, он… — А-Сянь краснел, бледнел и никак не мог закончить фразу; на лбу и висках выступила испарина, а глаза шарили по толпе в поисках Лань Ванцзи.
— Ты буквально заявил на него свои права! — шепотом рявкнул А-Чэн, покраснев так, что, кажется, от него можно было разжигать костер. Яньли потупилась, но тут же снова посмотрела на А-Сяня: лицо его приобрело неописуемое выражение. — А учитывая, что ты постоянно зовешь его «Лань Чжань», то все думают, что мой брат — обрезанный рукав!
Яньли не выдержала и прикрылась рукавом, кусая губы.
— Хуже того, — продолжал А-Чэн, — все думают, что твой «Лань Чжань» — обрезанный рукав!
Яньли опустила руку и робко глянула на А-Сяня. Тот застыл, невидяще глядя куда-то в пустоту, на щеках цвел яркий румянец, глаза сверкали так, будто он вот-вот заплачет, а губы двигались, что-то беззвучно шепча.
— Что ты там бормочешь, придурок? — буркнул немного успокоившийся А-Чэн. — Лучше бы придумал, как выкручиваться будешь.
— Действительно, — раздавшийся за спиной голос отца стал для них всех неприятным сюрпризом, не говоря уж про наличие рядом учителя Лань Цижэня, чей убийственный взгляд остановился на Вэй Ине. — Нам стоит решить, как поступить, чтобы пресечь сплетни и…
А-Сянь сглотнул, сжал кулаки и выпалил, перебивая отца:
— Я возьму на себя ответственность и женюсь на Лань Чжане, дядя Цзян!
Отец подавился, а учитель Лань в мгновение ока побледнел и, замахнувшись, рванул вперед с криком:
— Бесстыдник!
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|