Глава 4. Кто струсит, тот внук!

С момента ее вознесения прошло несколько сотен лет.

Янь Сянь сидела на каменном стуле под Нефритовым деревом, задумчиво глядя на усыпанный опадающими лепестками двор.

Для заклинателей несколько сотен лет — обычное дело. Нередко случается, что после нескольких сотен лет уединенной практики происходит прорыв. Но в отличие от целенаправленной уединенной практики, беспричинное исчезновение на несколько сотен лет очень расстраивало Янь Сянь.

Особенно учитывая, что за эти сто лет даосская супруга ее брата скончалась, брат ушел в закрытый ретрит, и неизвестно, жив ли он, а племянница, которую он доверил друзьям, выросла такой и превратилась в нечто, не похожее ни на человека, ни на призрака.

Почему после ее вознесения не только не случилось всеобщего процветания, но и, наоборот, все пошло наперекосяк?

Кстати, о вознесении. Янь Сянь еще больше разозлилась.

Она шаг за шагом, упорно совершенствовалась. Она проходила все те же испытания, что и другие.

Хотя она не могла сказать, что ее защищали заслуги, но ей не в чем было себя упрекнуть.

Она бросила вызов вознесению, потому что ощутила дрожь неба и земли и внутренний зов. Она приняла все удары молний, которые полагались перед вознесением, и все почести после успешного вознесения тоже были на месте.

Полностью законное и правильное вознесение.

Но что это за отношение после вознесения?

Это как если бы человеку торжественно вручили медаль, премию и почетную грамоту, а сразу после церемонии все забрали, да еще и ограбили, пнули и плюнули вслед, сказав: «Да кто ты такая?».

Что это такое?

Создать фальшивый образец для подражания, повесить перед носом у ослов недосягаемую морковку, чтобы привлечь заклинателей к бесконечной гонке за так называемым «вознесением»?

Проклятые небеса!

Какой смысл в этом вознесении?

Пусть возносится кто хочет, а Янь Сянь не участвует.

В этом мире есть вещи поинтереснее вознесения. Разве романы не интересны? Разве пьесы не увлекательны? Даже найти красивого мужчину и предаться с ним взаимной страсти куда приятнее, чем эта чертова практика!

Как только Янь Сянь подумала об этом, духовная энергия, которая раньше собиралась во дворе с помощью массива и стелилась по земле, превращаясь в клубящийся туман, забурлила и, обгоняя друг друга, устремилась к Янь Сянь, окружив ее со всех сторон.

Над ее головой вздымались облака, и в грохоте угадывалась готовая обрушиться молния.

Янь Сянь испугалась.

Что это значит? Убийство или кара за прорыв?

Если это кара за прорыв, то тело племянницы только что пережило неудачную попытку, упав с уровня Золотого ядра до Основания. Перед тем как Золотое ядро разрушилось, оно взорвалось, повредив меридианы племянницы.

Янь Сянь находилась в этом теле меньше суток и, кроме базового управления духовной энергией, вообще не занималась практикой. Она даже не успела залечить раны, как уже пришлось выпускать душу, использовать силу, чтобы защитить душу племянницы, и так далее.

То, что она не усугубила раны, было результатом ее предельной осторожности и своевременной остановки.

В такой ситуации о какой каре может идти речь? Да еще и с таким размахом.

Неужели они думают, что она никогда не формировала Золотое ядро? Посмотрите на небо: облака такие черные! Молния такая толстая!

Если бы это были облака кары для Золотого ядра, то, наверное, нужно было бы сформировать золотой шар?

Если же это убийство…

Не может быть, проклятые небеса. Янь Сянь же не кричала на каждом углу: «Небесный Дао жульничает! Никакого вознесения не существует! Я, Янь Сянь, жертва этого обмана! Смотрите, я вознеслась и вернулась. Никто не должен практиковать, давайте устроим забастовку!».

Она всего лишь несколько раз выругалась про себя, максимум пробормотала пару слов вслух. Неужели даже это запрещено?

Какие же мелочные эти проклятые небеса!

Пока Янь Сянь ругалась про себя, облака кары заметно увеличились в размерах, отчего у Янь Сянь глаза полезли на лоб. И тут же толстая, как колонна, фиолетовая молния ударила прямо вниз!

Янь Сянь в ужасе отскочила, едва увернувшись.

Духовный туман на земле рассеялся от удара, и массив не успел перестроиться, обнажив огромную дыру, пробитую в земле.

Плохо, плохо.

Янь Сянь, прикрыв голову руками, бросилась в дом, попутно втолкнув внутрь безвольное тело племянницы, стоявшее у двери.

Если это тело погибнет, Янь Сянь негде будет взять другое, чтобы поместить в него душу племянницы.

Как только Янь Сянь вошла в дом, молния последовала за ней. Сработавшие защитные массивы мгновенно активировались.

Огромное количество духовной энергии было извлечено из духовных жил и, стремительно поднимаясь по стенам и колоннам, сплелось в сеть, надежно защитив крышу. Издалека казалось, что дом окутан толстым свитером из духовной энергии.

Янь Сянь ошеломленно смотрела на этот «свитер», чувствуя, как к глазам подступает горечь.

Молнии били одна за другой, словно не собираясь останавливаться, пока не достигнут цели. Защитный купол, казавшийся невесомым, был, наоборот, непоколебим и не дрогнул под градом ударов.

Этот прием был Янь Сянь слишком хорошо знаком.

Даосская супруга Янь Сина, Цзян Ваньэр, то есть невестка Янь Сянь, была мастером массивов.

Мастера массивов, как и алхимики, были вспомогательными заклинателями, не обладающими большой боевой силой, и их положение в Мире совершенствования было невысоким.

Янь Син, полагаясь на свою сестру, подвергался насмешкам. Всегда находились доброжелатели, которые говорили, что он живет за счет женщины. А после того, как он женился, его и вовсе стали называть «парочкой альфонсов».

Янь Син и Цзян Ваньэр знали об этом, но никогда не обращали внимания. Даже когда Янь Сянь хотела заткнуть рты этим сплетникам, брат и невестка останавливали ее.

— Пусть говорят, что мы живем за счет женщин. Они бы тоже хотели, да не могут, — говорила Цзян Ваньэр, вкладывая в руку Янь Сянь шпильку с выгравированным на ней новым массивом.

Янь Сянь тоже называла подонка альфонсом, но это потому, что она знала: отношения, построенные на обмане и выгоде, — это и есть альфонство.

Но если это искренний обмен чувствами, то какое же это альфонство? Это взаимная поддержка.

Янь Сянь сдержала подступившие к глазам слезы и сердито посмотрела на дух племянницы.

В воспоминаниях племянницы ее мать ослабла после родов, ее сила упала, и через два года она скончалась, оставив дочь с отцом.

После смерти матери отец постоянно тосковал по ней, проводя ночи напролет с кувшином вина и чашей луны.

Когда племянница подросла, он и вовсе доверил ее Главе секты, а сам ушел в закрытый ретрит.

Воспоминания племянницы были показаны с ее точки зрения и отражали ее собственные эмоции.

Племянница обижалась на родителей.

Она винила мать в том, что та родила ее, но ушла, не дав ей достаточно любви, но заставив нести бремя вины за то, что она причинила ей вред.

Она винила отца в том, что он родил ее, но не любил ее так сильно, чтобы дождаться, пока она вырастет, и ушел тосковать по матери.

Она появилась на свет благодаря им, но казалось, что ее никто не любит. А если и любит, то эта любовь слаба и хрупка.

…Она также ревновала к матери, потому что та, даже уйдя так давно, все еще занимала сердце отца.

Именно поэтому племянница так быстро и безоглядно влюбилась в подонка, погрузившись в фальшивые чувства и не желая просыпаться.

Янь Сянь совершенно не верила воспоминаниям племянницы. Эти однобокие и предвзятые эмоции не имели никакой ценности.

Никто в этом мире не знал Янь Сина лучше, чем Янь Сянь. Если он действительно ушел в закрытый ретрит, когда его дочь была еще маленькой, значит, он был вынужден это сделать, а не из-за тоски по умершей жене.

Янь Син был сердцеедом, но ответственным сердцеедом.