Глава первая - Выжившие и Светлячки

 

Великий Прадедушка Акс каждый раз начинает свою историю Памяти одинаково, но лица детей такие же восторженные, как и всегда. Они еще недостаточно взрослые для собственных имен, но в своей голове я уже решил, кем они будут. Маленький Стоун, занятый сосанием большого пальца, с карими глазами, широко раскрытыми от волнения, будет Строителем. Он всегда был первым в очереди на собирание кирпичков, и как только однажды он понял, что они не съедобные, все, чего он хотел — создать миниатюрные копии всего, что он видел в деревне.

"Большие огни уничтожили огни поменьше, и яростный рев был слышен со всех концов света".

Я произношу эти слова одними губами вместе с Великим Прадедушкой. Я выучил "Сказку о начале" наизусть еще до того, как научился нормально ходить, но никогда не помешает повторить все еще разок, особенно учитывая то, каким старым становится Великий Прадедушка. Маленькая Флавр, робко выглядывая из-под подола своего платья, несомненно будет Заводчицей. Каждый день она собирает всю свою кукольную семью, следит за тем, чтобы другие дети знали, что делал каждый ее член, пока их не было в Храме памяти, кроме того, она успешно освоила уроки шитья, которые преподает Миссис Игло-Крафтер. 

"Яростный красный ветер, за которым последовали бурные облака, опалил небеса. Звезды спрятали свои лица в печали, а горькие слезы окутали землю инеем".

Говоря о Создателях, маленькая Хаммер определенно станет членом этого клана. Неудивительно, учитывая, что оба ее родителя выполняют часть своей работы дома, несмотря на многократные наставления Прадедушки о том, какую опасность это представляет. Для меня их своеобразная одержимость больше похожа на природное понуждение — точно также, как я не могу не поглощать все, что связано со Старым миром, они не могут не разбирать вещи по кусочкам, чтобы после собрать их заново в еще лучшем виде. Создатели и Строители, как правило, часто вступают в браки, и я лениво пытаюсь представить, как Хаммер и Стоун будут выглядеть, если поженятся в будущем.

"Невзирая на ледяную скорбь, мы ухаживали за нашими деревьями, как и всегда. Взамен деревья заботились о нас, в вечном цикле обменивая наши дары на свои. Обе стороны понесли большие потери, однако гораздо больше выжило".

Только огромным усилием воли я сдержал смех. Хаммер и Стоун были бы абсолютной катастрофой вместе. Мне приходилось разнимать их ссоры так часто, что я сбился со счета. Каждый раз, когда Стоун строит что-то, Хаммер разрушает это, а после собирает заново в попытках сделать лучше. Нет, Хаммер было бы гораздо лучше с—

Я осматриваю комнату, а затем подавляю тяжелый вздох. Не отвлекая Прадедушку, я тихо подхожу к тому месту, где Боттл, сидящий на заднем ряду, усердно ковыряет в носу, одновременно протягивая руку к одному из ножей для разделки мяса, висящих на стене. Я решительно ударяю его по пальцам, многозначительно переводя взгляд на Прадедушку, и хотя на его лице отражается недовольство, он не начинает плакать и все также продолжает ковыряться в носу. 

Боттл определенно Идиот.

"После бесчисленных поколений тяжелого труда и жертвоприношений небеса снова открылись для нас, и звезды вновь обратили на нас свой добрый взор. Почва прогрелась, живые существа вернулись, а вода стала чистой. Наши дети больше не задыхались. Свирепые ветры больше не валили наши рощи".

Я тихо возвращаюсь на свое место рядом с Прадедушкой Аксом. 

От каждого поколения требуется, чтобы хотя бы один член присоединился к клану Идиотов, и Боттл, без всяких сомнений, лучшая кандидатура. Из него получится хороший Идиот, потому что всегда задается вопросом, почему дела обстоят так, как они обстоят. Я думал, что того раза, когда он положил свои руки на горячую плиту после неоднократных предупреждений или того дня, когда он решил лизнуть электрическую машину, будет достаточно, но он был абсолютным Идиотом снова и снова. Каждый раз, когда я спрашиваю Прадедушку, зачем нам вообще нужны Идиоты, он всегда улыбается и смотрит на меня так, будто смотрит на что-то совершенно иное. 

"И все же, несмотря на наше новообретенное процветание, мы бы уже погибли миллионы раз, если бы не мудрость Бук — первой из клана Идиотов — ибо землю наполняло гораздо больше опасностей, чем мы когда-либо могли предположить."

И вот она, причина, которую прадедушка всегда приводит мне, когда я спрашиваю, зачем нам нужны Идиоты. Традиция сохранили нам жизнь, но именно Идиоты позволили нам процветать. На каждого Идиота, который съел расплавляющий камень (а затем, очевидно, расплавился), приходится еще один Идиот, нашедший способ использовать расплавляющие камни для бесконечного кипячения воды, и еще один Идиот, который переставил строчки Святого Пенициллина и Святого Пороха так, что добился еще более эффективного результата, и еще один Идиот, который сделал что-то столь же глупое, что каким-то образом сработало.

Прадедушка говорит, что клан Идиотов — одна из самых сложных профессий, которая у нас есть, вот почему это единственный, кроме Заводчиков, клан, у которой есть обязательный минимум для каждого поколения, но для меня они выглядят как сборище... ну, дураков.

Я бы предпочел не прислонять ладони к горячим плитам. Умереть и быть скормленным деревьям — это то, что я планировал сделать гораздо позже.

"Когда мы увидим Светящегося в темноте зверя?" Спрашивает Прадедушка Акс, начиная часть "Призыва и ответа" в "Сказке о начале".

"Уже слишком поздно", — хором отвечают дети, — "если только наши тела не покрыты свинцом".

"Что мы делаем с водой, вычерпанной из реки?"

"Мы относим ее в цистерну Святой Кюри, чье благословение очищает всех нас".

"Что мы делаем, когда собираем урожай с деревьев, будь то на топливо или для создания чего-либо?"

"Мы сажаем другое, да так, чтобы оно прослужило долго".

"А что мы делаем, когда смотрим на кристально чистое небо?"

Прадедушка Акс произносит последнюю фразу со своей обычной улыбкой, и те немногие зубы, которые у него остались, торчат из его пятнистых десен. Дети, как всегда, выкрикивают свой ответ, и я выкрикиваю его вместе с ними.

"Мы благодарим звезды за то, что они украсили наш мир!"

Смеясь и болтая, дети выбегают из главного зала собраний Храма Памяти, их дневные уроки на этом закончились. Прадедушка Акс задумчиво смотрит им вслед, затем обращает свое внимание на меня, слегка ерзая среди множества одеял, покрывающих его мягкое кресло.

"Ах, Скай, я все еще помню, когда ты был таким же, как они. Такие юные, вы все еще такие юные".

Он слегка дрожит, и я подхожу к кнопке обогрева, поворачивая ее на еще один оборот. Теплый воздух врывается через маленькие вентиляционные отверстия, расположенные вдоль стен зала собраний, любезно предоставленные каким-то Идиотом, придумавшим трюк с расплавляющим камнем, и хотя в просторной комнате почти удушающе жарко, прадедушка все равно плотнее кутается в одеяла.

"Спасибо тебе, Скай. Клянусь," — он печально усмехается, — "я как будто живу в Начале. Никак не могу согреться, сколько бы слоев одежды я ни надел."

Он замечает капельку пота, стекающую по моему лбу, и одна из его покрытых печеночными пятнами рук высовывается из пухового кокона.

"Я доставляю тебе неудобства". Он подталкивает меня к выходу слабым взмахом руки. "Давай, насладись оставшимся днем. Мы можем повторить твои уроки по истории Памяти чуть позже вечером или, может быть, завтра".

"Ты уверен, прадедушка?"

"Безусловно", — отвечает он. "В конце концов, юность бывает только раз".

Я выхожу из зала собраний, несколько раз оглядываясь назад. Каждый раз, замечая мое внимание, Прадедушка ободряюще мне кивает. Его хрупкая фигура теперь так сильно отличается от фигуры того статного мужчины, которого я помню с самых ранних лет, что я невольно задумываюсь о том, что должен был быть момент, когда он так сильно изменился, но, как бы сильно я не старался, все равно не могу вспомнить, когда это произошло.

Стареть — отстой.

Мои размышления об эфемерности жизни прерываются, когда я выхожу из Храма памяти и слышу веселый голос Райфл Бейкер, стоящей с другой стороны центральной деревенской площади. Она стоит с группой других подростков перед общественной столовой приюта.

"Скай! Мы думали, ты никогда не выйдешь из этого душного старого места. Мы все собираемся на холм наблюдения за закатом! Ты идешь, верно?"

"Конечно, я иду, Райфл", — отвечаю я, ускоряя шаг. "Только дай мне сначала перекусить".

"Мы уже позаботились об этом", — улыбается мальчик с песочными волосами рядом с ней, протягивая завернутый в вощеную бумагу продолговатый кусок. "Один из лучших сэндвичей отца Райфл. Сегодня утром они пожарили светлячковое мясо!"

"Вы двое лучшие, Дор". Я нетерпеливо выхватываю у него сэндвич и подношу к носу. "Мммм, да, свежеприготовленный светлячок просто потрясающий".

"А для чего еще нужны лучшие друзья",  — говорит Райфл, жестом приглашая нас присоединиться к небольшой толпе, двигающейся по грязной улице к отдаленному склону. Дор пристроился рядом с ней, сцепляя их руки, пока мои собственные были заняты отрыванием от сэндвича еще теплой обертки. "Настоящие друзья следят за тем, чтобы их близкие хорошо кушали, даже если некоторые из них, — она театрально закатывает глаза, — проводят весь день, уткнувшись в пыльные книги и скучные лекции".

"Это не... эмммм... скучные лекции", — отвечаю я, набивая рот жареными светлячками, маринованным сладким перцем и свежеиспеченным хлебом. "И я протираю книги каждый день, так что они не пыльные. Тебе самой не интересно, каким мир был раньше? До того, как все закончилось?"

"У меня и без этого достаточно забот. Например, о запоминании всех этих рецептов выпечки", — отвечает Райфл, на ходу поворачиваясь и крутя рукой Дор над своей головой. "Если я однажды испорчу партию батонов, нам нечего будет есть. Этой проблемы более чем достаточно."

Я откусываю еще кусочек, затем поворачиваю голову.

"А что насчет тебя, Дор?"

Он пожимает плечами, пока мы поднимаемся выше, идя по проторенной дорожке.

"Райфл права, Скай. Прохождение очищения для меня почти непосильно, а я едва ли могу назвать себя Водой. Полагаю, именно это делает тебя природным Памятником. Ты очень любишь вспомнить прошлое"

"Не понимаю, почему другие люди не любят", — бормочу я, возвращая свое внимание к сэндвичу. Было бы стыдно не оценить одно из творений Оуэн Бейкер. Никто не жарит светлячков так, как папа Райфл.

Несколько укусов — и дело сделано. Я аккуратно сворачиваю вощеную бумагу и кладу ее в один из карманов. 

Остальная часть нашей прогулки на Смотровой холм проходит быстро, Райфл и Дор расспрашивают меня о моем дне, я отвечаю им тем же, мы смеемся над глупыми шутками и обсуждаем последние сплетни. Точно также гуляющие вокруг нас подростки делают тоже самое, большинство из них держатся за руки, а некоторые, как и я, прост ходят за компанию.

Наконец, мы достигаем вершины тщательно выровненного поля, достаточно большого, чтобы вместись практически все население в четыреста человек. Разбросанные повсюду деревья с широкими раскидистыми ветвями затеняют деревянные столы в свете раннего вечера, и первая прибывшая группа продвигается вперед, чтобы зажечь огонь. Им требуется всего мгновение, чтобы достать кремень и огниво из походных сумок, и вскоре послышалось приятное потрескивание. После этого все группы торжественно сливаются в коллективную массу, и мы все выстраиваемся в очередь, чтобы внести свой вклад в разгорающееся пламя.