Ott.   3 100

Пред рыцарем блестит водамиРучей прозрачнее стекла,Природа милыми цветамиТенистый берег убралаИ обсадила древесами.

Луга палит полдневный зной,Пастух убогий спит у стада,Устал под латами герой —Его манит ручья прохлада.Здесь мыслит он найти покой.И здесь-то, здесь нашел несчастныйПриют жестокий и ужасный.

Гуляя, он на деревахПовсюду надписи встречает.Он с изумленьем в сих чертахЗнакомый почерк замечает;Невольный страх его влечет,Он руку милой узнает...И в самом деле в жар полдневныйМедор с китайскою царевнойИз хаты пастыря сюдаСам-друг являлся иногда.

Орланд их имена читает,Соединенны вензелом;Их буква каждая гвоздемГерою сердце пробивает.Стараясь разум усыпить,Он сам с собою лицемерит,Не верить хочет он, хоть верит,Он силится вообразить,Что вензеля в сей роще дикойНачертаны все, может быть,Другой, не этой Анджеликой.

Но вскоре, витязь, молвил ты:«Однако ж эти мне чертыЗнакомы очень... разумею,Медор сей выдуман лишь ею,Под этим прозвищем меняЦаревна славила, быть может».Так басней правду заменя,Он мыслит, что судьбе поможет.

Но чем он более хитрит,Чтоб утушить свое мученье,Тем пуще злое подозреньеВозобновляется, горит;Так в сетке птичка, друг свободы,Чем больше бьется, тем сильней,Тем крепче путается в ней.Орланд идет туда, где сводыГора склонила на ручей.

Кривой, бродящей павиликойЗавешен был тенистый вход.Медор с прелестной АнджеликойЛюбили здесь у свежих водВ день жаркий, в тихий час досугаДышать в объятиях друг друга,И здесь их имена кругомДрева и камни сохраняли;Их мелом, углем иль ножомВезде счастливцы написали.

Туда пешком печальный графИдет и над пещерой темнойЗрит надпись — в похвалу забавМедор ее рукою томнойВ те дни стихами начертал;Стихи, чувств нежных вдохновенье,Он по-арабски написал,И вот их точное значенье:

«Цветы, луга, ручей живой,Счастливый грот, прохладны тени,Приют любви, забав и лени,Где с Анджеликой молодой,С прелестной дщерью Галафрона,Любимой многими — поройЯ знал утехи Купидона.Чем, бедный, вас я награжу?Столь часто вами охраненный,Одним лишь только услужу —Хвалой и просьбою смиренной.

Господ любовников молю,Дам, рыцарей и всевозможныхПришельцев, здешних иль дорожных,Которых в сторону сиюФортуна заведет случайно, —На воды, луг, на тень и лесЗовите благодать небес,Чтоб нимфы их любили тайно,Чтоб пастухи к ним никогдаНе гнали жадные стада».

Граф точно так, как по-латыни,Знал по-арабски. Он не разСпасался тем от злых проказ,Но от беды не спасся ныне.

Два, три раза, и пять, и шестьОн хочет надпись перечесть;Несчастный силится напрасноСказать, что нет того, что есть.Он правду видит, видит ясно,И нестерпимая тоска,Как бы холодная рука,Сжимает сердце в нем ужасно,И наконец на свой позорВперил он равнодушный взор.

Готов он в горести безгласнойЛишиться чувств, оставить свет.Ах, верьте мне, что муки нет,Подобной муке сей ужасной.На грудь опершись бородой,Склонив чело, убитый, бледный,Найти не может рыцарь бедныйНи вопля, ни слезы одной.

«Неистового Роланда»(итал.).

Песнь(итал.).

Октава(итал.).