Глава 1

Кто ты, мой сын?

Отец, я бедный однодворец,Сперва подьячий был, а ныне стихотворец.Довольно в целый год бумаги исчертил;Пришел покаяться — я много нагрешил.

Поближе; наперед скажи мне откровенно,Намерен ли себя исправить непременно?

Отец, я духом слаб, не смею слова дать.

Старался ль ты закон господний соблюдатьИ, кроме вышнего, не чтить другого бога?

Ах, с этой стороны я грешен очень много;Мне богом было —я, любви предметом —я,Вязаключалися и братья и друзья,Лишьябыл мой и царь и демон обладатель;А что всего тошней, лишьябыл мой читатель.

Вторую заповедь исполнил ли, мой сын?

Кумиров у меня бывало не один:Любил я золото и знатным поклонялся,Во всякой песенке Глафирами пленялся,Которых от роду хотя и не видал,Но тем не менее безбожно обожал.

А имя божие?

Когда не доставалоИль рифмы, иль стопы, то, признаюсь, бывало,И имя божие вклею в упрямый стих.

А часто ль?

Да во всех элегиях моих;Там можешь, батюшка, прочесть на каждой строчке«Увы!» и «се», и «ах», «мой бог!», тире да точки.

Нехорошо, мой сын! А чтишь ли ты родных?

Немного; да к тому ж не знаю вовсе их,Зато своих я чад люблю и чту душою.

Как время проводил?

Я летом и зимоюПять дней пишу, пишу, печатаю в шестой,Чтоб с горем пополам насытиться в седьмой.А в церковь некогда: в передней ГлазуноваЯ по три жду часа с лакеями Графова.

Убийцей не был ли?

Ах, этому греху,Отец, причастен я, покаюсь на духу.Приятель мой Дамон лежал при смерти болен.Я навестил его: он очень был доволен;Желая бедному страдальцу угодить.Я оду стал ему торжественно твердить,И что же? Бедный друг! Он со строфы начальнойПоморщился, кряхтел... и умер.

Не похвально.Но вот уж грех прямой: да ты ж прелюбодей!Твои стихи...

Все лгут, а на душе моей,Ей-богу, я греха такого не имею;По моде лишний грех взвалил себе на шею.А правду вымолвить — я сущий Эпиктет,Воды не замутишь, предобренький поэт.

Да, лгать нехорошо. Скажи мне, бога ради:Соблюл ли заповедь хоть эту:не укради?

Ах, батюшка, грешон! Я краду иногда!(К тому приучены все наши господа),Словцо из Коцебу, стих целый из Вольтера,И даже у своих; не надобно примера.Да как же без того, бедняжкам, нам писать?Как мало своего — придется занимать.

Нехорошо, мой сын, на счет чужой лениться.Советую тебе скорее отучитьсяОт этого греха. На друга своегоНе доносил ли ты и ложного чего?

Лукавый соблазнил. Я малый не богатый —За деньги написал посланье длинновато,В котором Мевия усердно утешал —Он, батюшка, жену недавно потерял.Я публике донес, что бедный горько тужит,А он от радости молебны богу служит.

Вперед не затевай, мой сын, таких проказ.Завидовал ли ты?

Завидовал не раз,Греха не утаю, — богатому соседу.Хоть не ослу его, но жирному обедуИ бронзе, деревням и рыжей четверне,Которых не иметь мне даже и во сне.Завидовал купцу, беспечному монаху,Глупцу, заснувшему без мыслей и без страху,И, словом, всякому, кто только не поэт.

Худого за собой не знаешь больше?

Нет,Во всем покаялся; греха не вспомню боле,Я вечно трезво жил, постился поневоле,И ближним выгоду не раз я доставлял:Частенько одами несчастных усыплял.

Послушай же теперь полезного совета:Будь добрый человек из грешного поэта.