Глава 1

— Отец!
Отчаянная мольба Лесли не достигла мужчины, который наблюдал за ней на другом конце моста.
— Мама! Эли!..
Лесли звала свою семью, но ответа не было. Они просто смотрели, как ее тащили, чтобы бросить в яму с огнем. Их взгляды ощущались как кинжалы, пронзающие её со всех сторон.
Позади неё находился павильон, подвешенный в воздухе и соединённый с землёй только двумя мостами с обеих сторон, где ревел огонь. И Лесли шаг за шагом тащили в центр, в яму с обжигающим пламенем.
— Ухх...
Лесли беспорядочно размахивала руками, пытаясь ухватиться за перила моста, но не могла удержаться за тонкий металл. С ногами дела обстояли не лучше.  Тощие ноги избитой и измученной двенадцатилетней девочки не могли сопротивляться силе слуг, которые тащили её.
У неё не было сил. Всё, чем её кормили последние несколько недель, был разбавленный суп, которого едва хватало для выживания. Её мать приказала, чтобы Лесли выглядела «красивой» сегодня вечером.
«Ты должна выглядеть красиво, ты слышишь меня? Ты должна быть красивой».
Поскольку мать постоянно твердила Лесли, что она должна быть красивой, девочке казалось, что наступит переломный момент.
«Наконец-то, может она будет благосклонна ко мне?»
Хотя вероятность была низкой, Лесли слегка надеялась на эту сладкую мечту. Но кто мог знать? Это был день, когда её должны были принести в жертву ради сестры, Эли.
— Мама... Папа...
Лесли вновь закричала, но ответа не последовало. Вместо этого на неё смотрели всё более раздражённые и недовольные взгляды.
— Что так долго?..
Произнесла Эли, которой наскучили и надоели крики Лесли. Она медленно обмахивалась веером из-за жары, и его кружева развевались, создавая лёгкий ветерок. Услышав Эли, их отец, маркиз Сперадо, накричал на слуг:
— Бросайте её уже! Если солнце зайдёт до того, как вы это сделаете, я сброшу вас в яму!
— Нет. Нет! Пожалуйста! Пожалуйста...
Лесли жалобно умоляла слуг, которых она слишком хорошо знала, но их ответы не вселяли в нее надежды.
— Мне жаль, мисс Лесли...
Лесли ничего не могла сделать. Слуги были сильны как быки и неподвижны как горы. Верёвка вокруг её шеи затянулась, заставляя задыхаться.
Она плакала, слёзы застилали ей глаза, в то время как жар пламени подбирался всё ближе. В отчаянии она пыталась вцепиться ногтями в пол. Но это могло не сработать. Её тщетная борьба эхом отдавалась среди скал и лишь заставляла её семью ещё больше хмурить брови от раздражения.
— Просто... сдайся!
«Нет, я не хочу!»
Лесли протянула руки, чтобы вцепиться в колонну павильона, когда они пришли к краю ямы.
«Я не хочу умирать! Я хочу жить, даже если мне придётся жить в тени моей сестры. Даже если Эли была единственной причиной моего существования, я всё равно хочу жить!»
— Я хочу жить... — со слезами на глазах и дрожащим голосом Лесли умоляла. — Пожалуйста...
Слуги замешкались и перестали отрывать её пальцы от колонны. Вот она, двенадцатилетняя девочка, умоляющая о жизни. Все присутствующие, кроме её родной семьи, отвернулись. Чувство вины не позволяло им смотреть на ребёнка перед неминуемой смертью. При этом маркиз и его семья пришли в ярость.
— Бесполезные дураки.
Маркиз гневно прошел мимо охранника к Лесли, вырвав копье из рук стража.
— Отец...
Снова игнорируя отчаянные крики дочери, он высоко поднял копье, а затем резко толкнул его вперед. Тупой конец ударил по крошечному телу Лесли, отправляя ее вниз, в яму с пылающим огнем.
— Разве ты не знаешь, что умереть вместо сестры — твоя судьба? Ты жалкий, никчемный ребенок!
Маркиз кричал вслед падающему ребенку, которого поглощало пламя. Лесли надеялась в последние мгновения, что отец может прийти спасти ее. На долю секунды представила, что могло бы быть иначе. Но ее надежды рухнули, когда она почувствовала первое прикосновение обжигающего огня на своей спине, даже не успев ощутить падение.
— Кьяаа!
Лесли кричала. Ожидающие языки пламени лизали, царапали, тянули и хлестали.
«Так ли ощущается ад? Так ли всё закончится — ребёнок, выращенный как скот, только чтобы быть принесённым в жертву ради сестры? Нет, я не хочу!»
Лесли пыталась бороться с пламенем последними остатками сил, но огонь пожирал её платье, и множество лент ярко и стремительно сгорали. Всё её существо горело. Она начала растворяться в жгучей боли и так отчаянно хотела уплыть в темноту. И когда это почти произошло, раздался голос.
[Дитя, ты должна выжить.]
«Кто это? Кто говорит?»
Прежде чем она успела спросить, она почувствовала, как крошечные руки толкают её вверх и прочь от безжалостного огня.
Стекло павильона начало скручиваться. Он был построен с больным умыслом наблюдать за пламенем издалека, прозрачность достигалась за счёт использования высоких стеклянных панелей вместо бетонных стен. Конечности Лесли боролись, вместе с крошечными руками в пламени, которые поддерживали её, и давили на стекло. Оно скрипело всё громче и громче, пока наконец не поддалось.
Между стеклом и рамой образовалась небольшая трещина, достаточная для того, чтобы маленькое тело Лесли смогло выбраться. По иронии судьбы, разбавленный суп её матери в конце концов всё-таки помог.
— Нет!
Семья Лесли закричала. Но не из-за жалости или внезапного сочувствия, а из-за всё возрастающего раздражения и гнева. Наконец, бесполезная девчонка собиралась внести вклад в семью. Наконец, она стоила чего-то. Но теперь всё было испорчено её побегом, и ритуал жертвоприношения останется незавершённым. Бесполезная вещь теперь снова вернулась к ним.
Слушая крики семьи, Лесли улыбнулась, несмотря на боль.
«Какая у меня была жизнь, жизнь, посвящённая моей сестре. Я жила только для того, чтобы сделать её особенной,» — подумала девочка.
Её отец, маркиз, обращался с ней как с мусором, и она не подозревала почему.
— Я слышал, что ты дерзила сестре. Ты бесполезна. Сегодня еды для тебя не будет. Иди в свою комнату и оставайся там. Не смей даже думать о том, чтобы что-то делать.
Он говорил это постоянно. Придирался к Лесли по самым незначительным поводам и морил её голодом как минимум три раза в неделю.
Её мать была такой же. Она делала всё, чтобы полностью разрушить самооценку и чувство собственного достоинства Лесли.
— Лесли, репетитор сказал, что ты не смогла правильно ответить на вопрос.
— Нет, но это потому, что я ещё не изучала это...
— Не смей мне перечить! Единственное, в чём от тебя есть польза — это учёба! Ты должна хотя бы уметь делать это, чтобы поддерживать сестру, неблагодарная девчонка!
Затем она била Лесли веером до тех пор, пока...
Эли ничем не отличалась от них. Она знала, как семья обращалась с Лесли. Это было легко заметить. Поэтому всякий раз, когда что-то шло не так, она обвиняла ее и наблюдала, как те её наказывают. Когда Эли падала, виновата была Лесли. Когда она прикусывала язык во время еды, обвиняли Лесли. Когда Эли кололась иглой во время вышивания, наказывали Лесли. Когда в день пикника шёл дождь, во всём была виновата Лесли.
Был один случай, когда Эли вернулась со своей группы по изучению теологии и позвала Лесли в свою комнату. Её леденящий взгляд заставил девочку дрожать от страха. Эли взяла перевод богословского текста, написанного на древнем языке богов. Во время встречи она прочитала его неправильно, и, таким образом, это была её собственная ошибка. Но она снова обвинила Лесли.
— Ты сделала это нарочно, не так ли? Ты сделала это, чтобы опозорить меня перед всеми этими людьми, верно?
— Нет, Сестра. Я бы никогда. Это была ошибка, клянусь.
Лесли опустилась на колени и глубоко склонила голову. Всегда лучше извиниться, так как сопротивление только ухудшало то, что следовало дальше.
— Была ли это ошибка или нет, мне всё равно, Лесли. Я всё равно была опозорена, и этого уже достаточно, чтобы наказать тебя. Ты понимаешь, не так ли? Ты здесь ради меня, но ты не смогла себя оправдать.
Эли выплёвывала слова, которые её родители обычно говорили Лесли каждый раз, когда наказывали её. Она схватила младшую сестру за волосы и с силой затрясла её голову. Волосы Лесли выдрались, и часть кожи головы начала кровоточить от наказания. Но Эли не отпустила и просто нашла ещё больше волос, чтобы тянуть.
Лесли умоляла у ног Эли часами, пока её гнев не утих. Только тогда девочка была освобождена из её хватки и смогла удалиться в свою крошечную, пыльную мансарду.
Громоотвод для семьи, особенно для сестры. Такой была короткая жизнь Лесли до того, как её бросили в огонь в качестве жертвы. Или, может быть, она всегда была предназначена для жертвоприношения, но служила громоотводом до наступления нужного времени?
«Я была наивной».
Лесли никогда не теряла надежды. Надежды, что однажды её полюбит семья. Но она была бесполезна. Возможно, если бы никогда не надеялась, она могла бы сбежать и жить. Когда её бросили в огонь, Лесли не видела никаких счастливых воспоминаний. Единственное, что она могла назвать счастьем, был первый раз, когда она попробовала кусочек тоста с джемом и маслом. И это всё.
Лесли почувствовала, как падает.
Её слёзы продолжали течь в небо над ней, пока гравитация тянула её вниз.
«Я хочу жить,» - подумала она.
Как только девочка закрыла глаза в последний раз, странная тьма окутала её маленькое тело, словно кокон.
С громким эхом тело Лесли приземлилось у подножия скалы.

***

Открыв глаза, Лесли увидела знакомую комнату. Это была самая маленькая и пыльная комната в Доме Сперадо, тёмный и заброшенный чердак. Запах плесени и пыли ударил по чувствам Лесли, словно говоря ей, что это не сон.
«Я выжила. Я жива».
Лесли тихо плакала, слезы текли по вискам, смачивая потрепанное одеяло. Она моргнула и вспомнила ужасную ночь. Вздрогнула от все еще свежих воспоминаний о боли от лижущих языков пламени. Она никогда больше не хотела испытывать это снова.
«Я никогда не была частью семьи».
Еще больше слез потекло, пропитывая ее подушку, с губ срывались рыдания.
Лесли зарылась лицом в подушку, изо всех сил пытаясь сдержаться.
Как долго она пыталась соответствовать требованиям и ожиданиям родителей? Как усердно училась, чтобы не запятнать семейное имя? И сколько усилий приложила, чтобы стать ближе к Эли?
Теперь Лесли знала, что всё действительно было напрасно. Все её надежды и мечты разбились вдребезги, а сердце болело.
Жертва — вот что сказал маркиз.
Лесли посмотрела на свои руки. Ногти были сломаны, а на кончиках пальцев ещё оставалась засохшая кровь. Нежная кожа вокруг ногтей опухла и покраснела от того, что она изо всех сил цеплялась за каменный мост. Она провела рукой по спине и почувствовала пульсирующую боль. Было ясно, что там сильный синяк, даже не глядя на него в зеркало. Затем она коснулась места на теле, куда маркиз вонзил копьё.
Все ее травмы и боль нашептывали мучительную правду: «Тебя не любят. Тебе здесь не рады. Ты никогда не станешь их ребенком, потому что ты бесполезна».
Лесли хотела закричать и что-то сказать. Но ее голос не вырвался наружу, потому что это была правда. Отрицать было нечего, и это причиняло боль сильнее всего. Поэтому она снова спрятала лицо и позволила слезам течь.
Тихие рыдания и болезненные стоны можно было услышать за дверью чердака. Но в течение многих часов Лесли была одна, никто не пришел. Поэтому она плакала в одиночестве, пока ее печаль не иссякла. Когда глаза наконец высохли, она села.
Пришло время принять решение — остаться и стать жертвой или уйти ради шанса на жизнь.