Глава 1

Меня всю ночь промучил сплин...Передо мной, к стене прибитыйИ, видно, няней позабытый,Висел бумажный арлекин.Едва хочу я позабыться —Вдруг арлекин зашевелится,Начнет приплясывать, моргатьИ точно хочет что сказать.

Я ободрил его. Он начал:«У вас мне просто нет житья.Здесь для детей забава я,А то ли я в Европе значил?Там все уж знают и твердят,Что нынче век арлекинад.Мы маскируемся, хлопочем,Кутим, жуируем, морочимИ, свет волнуя и губя,Тишком смеемся про себя.

Но ты меня не понимаешь...Не мудрено! Ты знаешь светИз книг французских да газет;И, верно, всё воображаешь,Что арлекин — остряк и шут,Философ жизни, умный плут,Друг Бахуса и всякой снеди —Есть вымысл площадных комедий.Так было прежде, в старину.Тогда нас в строгости держали,Тогда мы роль свою игралиИсправно... Даже не однуУслугу людям оказали...Скажу не обинуясь: мирВперед мы двигали чудесно.Когда какой-нибудь безвестныйНам роли сочинял Шекспир.Таких Шекспиров было многоВо всех родах. Их здравый умВсем и всему судья был строгой.Их смех был плод глубоких дум...На площади за ширмой пестройМы зло язвили шуткой острой,И к нам езжала даже знать,Чтоб каламбур у нас занять, —Инкогнито!.. Мы беспристрастноТартюфов ставили на смех;Критиковали даже тех,Кого критиковать опасно:Известный взяточник и ворБоялся нас как привиденья;В делах правленья самый дворНас принимал в соображенье.А шарлатанов-докторов,Сластолюбивых старичковИ легких модников аббатов,Скупцов и плутов-адвокатов,Старух — охотниц до интриг —Держал в острастке наш язык.Так в нашем смехе и злословьеНашли орудье короли,Чтоб сор мести с лица земли;И нас любили все сословья:В них силы наша болтовняВозобновляла, как лекарство,Тем в равновесии храняВсе элементы государства.Пленясь критическим умомИ нашей речи бойкой солью,Нас свет иной, важнейшей рольюРешился наградить потом.„Вы гнать умеете пороки, —Сказал, — подайте же вы намВысокой мудрости уроки!Как дети вверимся мы вам.Всей государственной машинеВы чудный сделали разбор, —Так перестройте ж нас вы ныне,Да новый мир пойдет с сих пор!“

В нас ум всегда был смел и скор.Вмиг план готов, и ухватилисьЗа труд с уверенностью мы.Мы к той поре уж поучилисьИ наши бойкие умыУж в философию пустились;Пьеро надел уже парик,И точно — царь был в царстве книг!И мы пошли ломать. ТрещалоВсё, что построили века...Грядущее издалекаНам средь руин зарей сияло...Но вдруг средь наших сладких снов,Средь наших пламенных теорий —Мы слышим черни ярый рев:Как будто вдруг из берегов.Бушуя, выступило море!..Мы в ужасе глядим кругом,И что ж? Как демоны в потемках,Одни стоим мы на обломках:Добро упало вместе с злом!Все наши пышные идеиТолпа буквально понялаИ уж кровавые трофеи,Вопя, по улицам влекла...

Но это всё тебе известно;Ты знаешь, как одни из нас,Противу черни ополчась,Погибли праведно и честно;Но ты не знаешь одного —Что многим голову вскружилоГосподство, власть и торжество,А с тем и деньги... Да, мой милой!Кто раз уж сладко ел и пил.Тот аппетит уж наострил!Мы взять попробовали силой —Да не смогли. „Ну так постой, —Мы думали, — народ пустой!Подобье вечное Сатурна!Мы как-нибудь найдем лафу,И так подденем на фу-фу!Половим рыбки: море бурно!..Мир сам пойдет своим путем,А мы с него свое возьмем —И вот как: решено, что дурноВсё старое, как сгнивший плод.Ну, так возьмем наоборот.Перевернем всё наизнанку,Взболтаем целый мир, как склянку:Чему на дне быть — упадет,Чему вверху — наверх всплывет!..То, что считалось безобразным,Мы совершенством назовем;Что искони казалось грязным,Мы в том высокое найдем...“Но, впрочем, эти штуки мелки,И занимают лишь детейЛитературные проделки.Тут были вещи покрупней.Притом у нас литератураБыла неважная фигура:Один слезами тешил дур,Другой ругался чересчур.Так что открылась штука эта,И мир смекнул, стряхнувши сплин,Что в маске чахлого поэтаРумяный крылся арлекин.

Нет, вот где более отваги!Смотри-ка, дерзость какова!Мы появилися как маги,Вещали чудные слова;Со всем величием пророкаПровозглашали: „Нет порока!Для плоти наступил свой век!Стыд, совесть — робких душ тревога!В страстях познайте голос бога,И этот бог — есть человек!..“Благоуханными словамиНавербовали мы толпамиЖрецов, а особливо жрицИз жен, скучающих мужьями,И неутешенных вдовиц.В своем бессовестном ученьеОткрыв всем мерзостям прощенье,Пустили по свету гулятьМы Мессалин и Дон-Жуанов,И куча мелких партизановПошли их роль перенимать.Они взялись за дело прочноИ, пред испуганной толпой,Плевали с наглостью тупойВ лицо весталки непорочной,Им недоступной, им чужой!Прикрывши грацией бесстыдство,Они всем блеском сибаритстваЛовили в сети и детей,Их развращая в цвете дней...Тут было чистое злодейство,Но наши новые жрецыВтирались в мирные семействаИ утучнялись, как тельцы...

Но всё же этим аферистамНе так проделка удалась,Как арлекинам-журналистам.В них оценить ты можешь нас.Вот знают, где и как ударить!Вот мастера-то, черт возьми,Насчет умов в карманах шаритьИ слыть честнейшими людьми!Сбирая дани с муз и грацийНатурой, деньгой, тем и тем,Они для верных спекуляцийКаких не строили систем!Уж в чем других не уверяли,Не веря ровно ничему!Казалось всем, они лишь знали,Что не известно никому,Род человеческий так падокВедь на таинственность: они,Как сфинксы, полные загадок,Являлись черни в оны дни!От них услышать голос божийК ним собиралися толпыВеликодушной молодежи,Чуть не целуя их стопы.И сфинкс, в них разжигая страсти,Себе прокладывал в тишиНа их плечах дорогу к властиИ с благородства их душиСбирал тихонько барыши.Так шарлатанством и коварствомОпять вступили мы в почет,Опять правленье государствомВручил нам ветреный народ,И — мы попали в депутаты...О, если б видел ты палаты!Вот маскарад-то! Шум и гам!Куда ни взглянешь — тут и тамВсё арлекин на арлекинеВ патриотической личине!..Ну, тут пошел такой кутеж,Что уж теперь не разберешь!Во имя братства и свободыМы взбаламутили народы,Им обещая дать устав,Как жать, не сеяв, не пахав.Хоть, правда, два-три человекаНаладить думали ход века, —Да где им? Главная-то частьБыла у нас — казна и власть,В руках — голодной черни стая,Толпа фанатиков слепаяДа беглецы со всей земли.Так мы в республику сыграли,Потом империю создали,В парламент английский вошли...И, два враждебные народаСдружив для Крымского похода,На помощь туркам повели...Всё б это ничего, конечно,Когда бы в то, что мы творим,О чем мы пишем и кричим,Мы верили чистосердечно, —Нет, веры нет в нас на алтын!Ведь смех: почтенный господинГромит с трибуны — плещут массы,А подо все его возгласыВ душе витии арлекинТолпе коверкает гримасы!

Я сам... Да что и поминать!Увы! Nessun maggior dolore,1Как вспоминать про счастье в горе!Нас стали там уж понимать.Народ — не тот, что пьет и пляшет.А тот, который жнет и пашет, —Стал дело, кажется, смекать;А этих пахарей печальных,Отцов семейств патриархальных,Возросших средь лесов и гор,Мы очень трусим с давних пор...К тому ж еще удар жестокой:Оскорблена в душе высокой,Уж видит наша молодежь,Что силы, ум ее, здоровьеПогибли, защищая ложь,В великолепном пустословье,И многие в душе своейДают обет — от критиканства,От пустоты и шарлатанстваПредохранить своих детей...

Я думал, уж не дать ли тягуДа здесь, в России, покутить...Но как наказан за отвагу!Не знаю, как и пережить!Ведь вы одни для нас и грозны.Вы слишком вообще серьезны.Я здесь без весу, без гроша.Иначе тешится Россия!У ней и в смехе есть душа,И в шутках — думы вековые!У вас есть вера в вашу Русь —А ведь и камни движет вера!Нет, я ошибся. Признаюсь,Уж вот урок-то! Вот карьера!Мальчишка дергает шнурок,А я и прыгай что есть ног.Пока не пустит он шнурочка!..Послушай, сжалься надо мной!Пусти меня! Сними с гвоздочка!Мне, право, надобно домой!Идет к концу арлекинада —Так приготовиться мне надоСобой украсить мавзолейВеликих тамошних людей».

Нет большей боли (итал.).—Ред.