На таинственном озере ЧадПосреди вековых баобабовВырезные фелуки стремятНа заре величавых арабов.По лесистым его берегамИ в горах, у зеленых подножийПоклоняются странным богамДевы-жрицы с эбеновой кожей.
Я была женой могучего вождя,Дочерью властительного Чада,Я одна во время зимнего дождяСовершала таинство обряда.Говорили — на сто миль вокругЖенщин не было меня светлее,Я браслетов не снимала с рук.И янтарь всегда висел на шее.
Белый воин был так строен,Губы красны, взор спокоен,Он был истинным вождем;И открылась в сердце дверца,А когда нам шепчет сердце,Мы не боремся, не ждем.Он сказал мне, что едва лиИ во Франции видалиОбольстительней меня,И как только день растает,Для двоих он оседлаетБерберийского коня.
Муж мой гнался с верным луком,Пробегал лесные чащи,Перепрыгивал овраги,Плыл по сумрачным озерамИ достался смертным мукам.Видел только день палящийТруп свирепого бродяги,Труп покрытого позором.
А на быстром и сильном верблюде,Утопая в ласкающей грудеШкур звериных и шелковых тканей,Уносилась я птицей на север,Я ломала мой редкостный веер,Упиваясь восторгом заране.Раздвигала я гибкие складкиУ моей разноцветной палаткиИ, смеясь, наклонялась в оконце,Я смотрела, как прыгает солнцеВ голубых глазах европейца.
А теперь, как мертвая смоковница,У которой листья облетели,Я ненужно-скучная любовница,Словно вещь, я брошена в Марселе.Чтоб питаться жалкими отбросами,Чтобы жить, вечернею пороюЯ пляшу пред пьяными матросами,И они, смеясь, владеют мною.Робкий ум мой обессилен бедами,Взор мой с каждым часом угасает...Умереть? Но там, в полях неведомых,Там мой муж, он ждет и не прощает.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|