Пролог

В начале было Слово. И только потом шёпот.

Шёпот, что струился меж корней вековых дубов, звенел в каплях утренней росы на паутинках, вздыхал в полуночном ветре, переходил из века в век, не теряя памяти.

Лес помнил.

Он помнил, когда мир был юн и податлив. Помнил, когда земля ещё дышала первородным жаром, а звёзды нисходили так низко, что касались крон деревьев и зеркал озёр.

Он помнил, как реки говорили на языке первых богов, а звери понимали шёпот воды и рев огня.

Помнил время, когда свет и тьма ещё не спорили, они просто были. Были двумя сторонами одной материи.

Но всё переменилось.

С тех пор, как боги ушли за горизонт вечности, а люди, забыв древние имена, стали звать себя хозяевами мира, в глубинах остались лишь отзвуки. Эхо.

Эхо, хранящее истории, о которых никто уже не решается петь.

Лес помнил и о Нём.

О том, кого не называли по имени.

Кощей, Чёрный Властелин, Вечно Ждущий, Смерть-во-Льду. Столько имён и каждое было тенью другого.

Он был и не жив, и не мёртв. Не сотворённый и не забытый, вечный пленник своего бессмертия.

Его дыхание оборачивалось инеем, его шаг оставлял след, который мгновенно заполнялся льдом.

Где бы он не проходил, там замолкали птицы, а звёзды дрожали, словно узнавая старого врага.

Но даже такому духу нашлась отрада.

Смертная женщина. С глазами, как два лесных озера, в которых отражались и небо, и буря.

Она не побежала от холода. Только лишь протянула ему руку, словно заблудившемуся ребёнку.

Её сердце не устрашилось тени.

От той странной любви, противной и небу, и земле, родился мальчик.

Дитя двух начал. В нём сплелись дыхание жизни и безмолвие вечности. В жилах его текла как алая кровь людей, так и чёрная смола, в которой навечно застыло бессмертие.

С его первым криком на небе разомкнулись тучи и над миром пронёсся холодный звон.

Так лес узнал, что родилось новое звено в цепи древнего проклятия.

Его участь была предрешена до его рождения — принять наследие отца, навсегда сковать сердце льдом и стать тем, кто принесёт миру новую вечную зиму.

Но мать, умирая, успела шепнуть ему на ухо слово. Слово тихое, как дыхание весны.

"Надежда".

И спрятала искру этого слова в самой глубине его двойной души.

Туда, куда не мог дотянуться даже самый ледяной мрак.

И пока мир готовился к новой стуже, где-то в тени лесов, среди корней и ветвей, шёпот продолжал жить.

Шёпот, помнящий Слово.

Шёпот, что однажды снова пробудит жизнь в сердце льда.

С тех пор прошли годы.

Мир, казалось, забыл ту зиму, когда сама река времени едва не застыла. Люди строили дома, сажали сады, спорили и мирились — как будто холод вечности никогда не касался их душ.

Но тень не забывала.

Тень Кощея, уязвлённая потерей, бродила меж границ. Там, где заканчивается дыхание живых и начинается шёпот иных, чуждых миров. Она искала сына, чтобы завершить начатое, вернуть себе утраченное и исполнить древнее пророчество.

С каждым годом её присутствие становилось ощутимее. Замирали травы, когда над ними пролетал вечерний ветер, стекла на окнах покрывались инеем даже в середине лета. А дети слышали во сне тяжёлое дыхание или видели тень, которую не отбрасывал ни один светильник.

А сын, скитаясь между миром людей и миром тайным, сам того не подозревая, нёс в себе ту самую искру. То маленькое, упрямое пламя, которое не мог задуть ни холод, ни страх.

Он думал, что просто выживает.

Считал себя изгоем, чужим и среди живых, и среди мёртвых.

Не знал он, что его одиночество не кара, а лишь ожидание. Пусть и затянувшееся.

Только лес знал. И ждал.

Ветви тянулись к небу, в беззвучной молитве, а корни глубоко под землёй шептали древние слова, неведомые никому из ныне живущих.

Лес ждал ту, в ком погасший свет материнской любви вспыхнет с новой силой.

Ждал ту, что не побоится заглянуть в глубины тьмы, чтобы увидеть не чудовище, а заблудшего мальчика. Ту, чьё сердце окажется сильнее любого заклятья.

И вот, в одно знойное лето, когда птицы, нарушая все законы природы, полетели против ветра, по пыльной дороге в Зелёные Холмы катился старенький автобус.

Он дрожал на ухабах, пах выгоревшей тканью и бензином, а за окнами медленно проплывали луга, подсолнухи и редкие дубравы.

У окна, прислонившись лбом к стеклу, сидела девочка по имени Маша.

Она думала о том, каким же скучным будет это лето. Ни моря, ни подруг. Только жар, пыль и старый покосившийся дом на краю леса.

Она не знала еще, что в чаще уже пробуждаются силы, чьи голоса звучат в её снах.

Что путь ее не случайность, а ответ на зов, посланный из глубины веков.

И уж совсем не подозревала, что её тихое, скучное лето обернётся битвой за чью-то душу. Битвой, где главным оружием будет не стальной клинок, а простая человеческая доброта.