Кай подошел к краю мозаики. Он почувствовал, как его собственная сила откликается на энергию, исходящую от печати. Это был не вызов, а вопрос. Пространство перед ним ожило, и металлические пластины начали перемещаться, образуя узоры, которые бросали вызов самим законам реальности.
«Она проверяет меня», — понял Кай. — «Не на силу, а на... понимание».
Он закрыл глаза, доверившись своему дару. Его сознание скользнуло по узору. Он видел не линии, а потоки энергии, симфонию творения и распада. Ему показывали ошибки — трещины в творениях, диссонанс в гармонии. Его задача была не в том, чтобы силой проложить путь, а в том, чтобы «исправить» узор, привести его в состояние баланса.
Он поднял руку, и его пальцы засветились мягким серебристым светом. Он не касался пластин физически, но его воля касалась их сути. Одна пластина, криво стоявшая, с щелчком встала на место. Другая, тусклая, вспыхнула, впитав крошечную частицу его силы. Руна искажения, которая грозила все разорвать, под его взглядом перестроилась в руну стабильности.
Это был танец разума и воли. Пот градом катился с его лица. Лира, затаив дыхание, наблюдала, готовая в любой момент броситься и оттащить его, если что-то пойдет не так.
Прошло десять минут, которые показались вечностью. Последняя пластина встала на место с глубоким, мелодичным звоном, эхом отозвавшимся по всему залу. Мозаика засияла ровным, теплым светом. Путь к метеориту был свободен.
Боррин снял шлем и низко поклонился Каю. — Искра подлинна. Ты прошел испытание, потомок Кузнеца.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|